25 
Ванна действительно оказалась чудом. Кэрли даже вымыла голову. Она сидела на кровати, расчесывая их, когда в дверь снова постучали. Девушка подняла голову: в комнату вошел дон Рамон.
К горлу Кэрли подступил комок. Испанец улыбнулся, хотя и не так, как обычно. Такой улыбкой он одарил ее при первой встрече. Девушку охватило смущение.
— Сеньорита Мак-Коннелл, — сказал он, — вижу, вам гораздо лучше.
Кэрли посмотрела на его красивое лицо, и внутри у нее все сжалось. Она помнила, каким холодным и жестоким оно бывает, как безжалостно сверлят порой эти глаза. Девушка не забыла и ту ночь, когда ее похитили с ранчо дель Роблес и заставили проделать тяжелое путешествие через горы. Теперь она знала, чего можно ждать от такого человека. Страх охватил ее. Видимо, Рамон заметил это, потому что улыбка исчезла с его лица.
— Прости. Я не хотел пугать тебя. То, что случилось раньше… было ошибкой. Очень большой. Здесь никто не причинит тебе вреда. Надеюсь, ты убедишься в этом.
Кэрли поднялась с кровати, злясь на себя за то, что проявила слабость, но еще больше сердясь на него за то, что он увидел это.
— Почему я должна тебе верить? Почему я должна полагаться на слова такого человека, как ты?
— Потому что я говорю правду.
Она вспомнила холодные ночи, проведенные в лесу, и то, как безжалостно он заставил ее подниматься в горы. Снова ощутив холодок страха, Кэрли вздернула подбородок:
— Я не верю тебе. Ты — подлый, презренный разбойник и, вероятно, убийца. Какие бы причины ни заставляли тебя заботиться обо мне, они связаны только с твоими эгоистическими планами.
Он не сводил с нее глаз.
— На твоем месте я бы считал так же. Возможно, со временем ты поймешь, что не права.
Кэрли задумалась, все еще не веря ему.
— Если это правда, чем вызвана такая перемена в твоем отношении? Ведь я — та женщина, которую ты презираешь и считаешь повинной в смерти…
— Молчи, это не так. — У него заходили желваки, и лицо его напряглось. — Я совершил ошибку, — тихо признался Рамон. — Не в моих правилах перекладывать на других собственные грехи.
В его глазах появилось выражение, которое девушка уже видела прежде, — искренность и боль. Видимо, он очень страдал.
Кэрли знала, каково терять любимого человека, переживать душевный надрыв, ощущать невосполнимую пустоту. Ее родные умерли. Сестра, отец, мать. Воспоминания об этом причиняли боль. Когда она поняла, что он ощущает такую же боль, ее захлестнула жалость. Но Кэрли подавила ее. Дон Рамон не заслуживает ее жалости и не нуждается в ней.
— Флоренсия говорит, что я твоя гостья. Если это так, то я ценю твое гостеприимство, дон Рамон, но предпочла бы вернуться на ранчо дель Роблес, где у меня много дел. К тому же дядя тревожится за меня.
Он усмехнулся:
— Я никогда не считал тебя глупой, chica, и ты должна понимать, что я не могу отпустить тебя.
— Тогда и ты должен понять, что я твоя пленница, а не гостья. Это не одно и то же.
— Да, если ты смотришь на это так. — Он прислонился к стене. — Тебе позволят ходить по лагерю. Отсюда на ранчо ведет лишь одна тропа, но она охраняется. Сомневаюсь, что ты найдешь дорогу домой, даже если тебе удастся бежать.
Кэрли промолчала.
Рамон пристально посмотрел на нее:
— Я бы изменил ситуацию, chica, если бы мог. К сожалению, время для этого ушло. Здесь есть добрые люди, которые будут обращаться с тобой хорошо, даже дружески, если ты этого захочешь.
— И как долго это будет продолжаться, дон Рамон? Сколько времени ты собираешься держать меня здесь против моей воли?
Испанец покачал головой. У него была сильная шея, а из-под расстегнутого воротника рубашки выбивались вьющиеся черные волосы.
— Увы, этого я не знаю.
— Тебе нужны деньги? Рассчитываешь на выкуп? Тогда скоро выяснится, что я стою гораздо меньше, чем ты думаешь.
Его суровое лицо смягчилось, глаза смотрели на девушку почти участливо. Под этим взглядом Кэрли чувствовала себя совершенно беззащитной, как если бы Рамон знал о ней все. Это пугало ее сильнее, чем он сам.
— Я не стремлюсь получить выкуп.
— Тогда позволь мне уйти. Если хочешь, чтобы я поверила твоему слову, поверь моему — я никому не скажу, кто ты и где находится это место.
Испанец тихо рассмеялся:
— К сожалению, сеньорита, я не могу это сделать. Даже если бы я поверил твоему слову, другие не согласятся отпустить тебя.
Возмущенная Кэрли отвернулась от него, испытывая странное волнение. Да, она не доверяла ему, зная, как он бессердечен и жесток. Однако уже не в первый раз что-то в нем напоминало того человека, который подарил ей розу.
25 
