13 
Пока я не смогу сам сжать вас в своих объятиях, эти избитые и затасканные слова — единственный способ прикоснуться к вам. Что за скудное выражение любви! Буквы никогда не смогут отдать вам должное или выразить то, что вы значите для меня.
И всё же… Я люблю вас. Клянусь в этом светом звёзд… Я не покину эту землю, пока вы не услышите эти слова от меня лично.
Сидя в лесу на массивном стволе поваленного дуба, Беатрис просматривала письмо. Она не осознавала, что плачет, пока не ощутила, как ветерок коснулся её влажных щёк. Мышцы лица заболели, когда она попыталась успокоиться.
Он написал ей тринадцатого июня, не зная, что она написала ему в тот же день. Ничего нельзя было изменить, кроме как принять это в качестве знака.
Она не испытывала такой глубокой горькой потери и отчаянной тоски с тех пор, как умерли её родители. Конечно, это был другой вид горя, но он оставлял тот же самый привкус безнадёжной потребности.
«Что я наделала?»
Она, которая всегда двигалась по жизни с беспощадной честностью, пошла на непростительный обман. А правда только ухудшит положение. Если Кристофер Фелан когда-нибудь обнаружит, что она писала ему под чужим именем, он станет презирать её. А если не узнает, то Беатрис навсегда останется «девчонкой, которая толчется на конюшнях». И никем более.
«Не сомневайтесь, я к вам вернусь…»
Эти слова предназначались Беатрис, даже если и были адресованы Пруденс.
«Я люблю вас», прошептала Беа, и слёзы полились ещё сильнее.
Как эти чувства подкрались к ней? Боже мой, да она едва могла вспомнить, как выглядит Кристофер Фелан, и всё же её сердце томилось по нему. Хуже всего была почти абсолютная уверенность, что заявления Кристофера навеяны трудностями военного времени. Тот Кристофер, которого она узнала по письмам… мужчина, которого она полюбила… мог исчезнуть, вернувшись домой.
От сложившейся ситуации не приходилось ждать ничего хорошего. Он должна это остановить. Она больше не может притворяться Пруденс. Это было несправедливо по отношению ко всем им, особенно к Кристоферу.
Беатрис медленно пошла домой. Войдя в Рэмси-Хаус, она столкнулась с Амелией, которая держала на руках своего сынишку Рая.
— Вот ты где! — воскликнула Амелия. — Не хочешь пойти с нами на конюшни? Рай собирается покататься на своём пони.
— Нет, спасибо. — Улыбка Беатрис была такой широкой, словно уголки её губ растянули на гвоздиках. Каждый член семьи, столкнувшись с ней, тут же включал её в свою жизнь. В этом отношении все они были чрезвычайно великодушны. И тем не менее она совершенно определённо чувствовала себя лишней, словно старая незамужняя тётушка — старая дева.
Она — странная и одинокая. Неудачница, как и животные, которых она приютила.
Разум Беа сделал неожиданный скачок, вызвав воспоминания о мужчинах, которых она встречала на танцах, обедах и суаре. Она не испытывала недостатка в мужском внимании. Возможно, ей нужно поощрить одного из них, просто выбрать наиболее подходящего кандидата и удовлетвориться этим. Возможно, власть над собственной жизнью стоила того, чтобы выйти замуж за человека, которого она не любит.
Но это будет ещё одной формой страдания.
Её пальцы скользнули в карман, чтобы прикоснуться к письму Кристофера Фелана. Ощущение пергамента, который складывал он, заставило её живот напрячься в приступе жаркой приятной боли.
— Последнее время ты такая тихая, — заметила Амелия, её голубые глаза изучали сестру. — Ты выглядишь так, словно плакала. Что-то беспокоит тебя, милая?
Беатрис пожала плечами.
— Полагаю, мне грустно из-за болезни мистера Фелана. Одри говорит, что ему становится всё хуже.
— Ох… — выражение лица Амелии стало мягким от участия. — Хотела бы я, чтобы мы могли что-то сделать. Если я соберу корзинку со сливянкой[11] и бланманже[12], ты отнесёшь её им?
— Конечно. Я схожу после обеда.
Укрывшись в уединении своей комнаты, Беатрис села за стол и достала письмо. Она напишет Кристоферу в последний раз, что-нибудь безличное, например, спокойно попрощается. Лучше уж это, чем продолжать обманывать его.
Аккуратно сняв крышку с чернильницы и обмакнув перо, она принялась писать.
Милый Кристофер!
Я очень ценю вас, дорогой друг. Поэтому ни для вас, ни для меня спешка, когда вы ещё так далеко, не будет являться мудрым шагом. С вами мои самые искренние пожелания в добром здравии и безопасности. Тем не менее, я считаю, что наилучшим решением станет, если любое упоминание о более личных чувствах между нами, мы оставим до времени вашего возвращения. На самом же деле, возможно, лучше всего, если мы закончим нашу переписку…
13 
