очень нудно 
49 
Прошлепал босиком в кухню, достал из холодильника бутылку пива «Аугустинер-гольд», выпил половину бутылки прямо из горлышка и снова лег спать. И уже, наверное, под утро ему приснились испанский берег вдалеке и большой, белый, сверкающий на солнце пароход, взрезающий мелкие волны с седыми гребешками...
И хотя он знал, что судно, о котором он пытается что-то там написать, выглядело совсем иначе, следующий эпизод он начал именно с этой картинки.
* * *
... Ранним утром, под уже палящим солнцем, взрезая черно-синие воды Атлантики с мелкими волнами и нахлобученными на них белыми вспененными шапочками, ежесекундно меняющими свой фасон, быстро плыл почти двухсотметровый теплоход «Федор Достоевский».
На Солнечной палубе (эта палуба так и называлась — Солнечная) пассажиры играли в волейбол мячом, летавшим по воздуху на тонком шнуре.
Играли «на вылет». Человек пятнадцать ждали конца партии, чтобы сразиться с победителями.
В одной команде прекрасной техникой игры выделялся молодой англиканский священник Ричард Роуз. В пропотевшей спортивной фуфайке и шортах, он меньше всего походил на святого отца...
Главный доктор судна Тимур Петрович Ивлев уже выходил из дверей своей медицинской епархии, когда его перехватил Вася Котов — тот самый матрос палубной команды, которому несколько дней тому назад, пребывая в отвратительном состоянии духа, Тимур Петрович удалял зуб.
— Опять зуб? — уже в коридоре спросил Тимур у Котова.
— Да нет, док... Тут малость другое. Только между нами, Тимур Петрович... А то перед ребятами совестно. Скажут — такой бугай и...
— Что случилось? Говори быстрее, я на обход опаздываю. — И Тимур Ивлев быстро взглянул на часы.
— Мне бы чего-нибудь укрепляющего, Тимур Петрович... Такая слабость, просто спасу нет. Иду — голова кружится. Час поработаю — с ног валюсь... С чего бы это, а, док?
— Опять? — удивился Ивлев и с недоверием оглядел мощную фигуру матроса. — У тебя же и в прошлом рейсе было то же самое. Когда в Палермо заходили...
— Точно! — радостно подтвердил Вася Котов. — Вы мне тогда еще элеутерококк давали. Может, это у меня от солнца?
— А черт тебя знает — от чего это. — Ивлев снова тревожно посмотрел на часы. — Потом зайдешь, Эдуард Юрьевич тебе кардиограммку сделает. Витаминов надо жрать болше! А то на берегу все экономите, засранцы, жмотничаете, а потом в море слабость на вас нападает!
— Да вы что, Тимур Петрович?! Ни хрена я не жмотничаю на берегу! Вот только счас домик под Сестрорецком достроил, машинку сменил — двухлетнего «мерсика» взял... Жена с детями одеты, обуты не хуже других, видики-шмидики, ди-ви-ди разные, апельсинов в доме — от пуза...
— Это на какие же бабки, Вася? — искренне удивился Ивлев.
— В море ж на всем готовом, Тимур Петрович! На отоварку в загранке теперь никто не тратится. В Питере и так все есть — еще и дешевше. А тут поднес багаж в пассажирскую каютку — на тебе! Вынес обратно — та же история... Вот кто жмотничает — так это немцы и французы! Сунут пару евро и воображают о себе черт-те что! А Черчилли...
— Кто-кто?.. — не понял Ивлев.
— Ну, англичане... Те — в порядке! А канадцы там или америкосы — те вообще будьте-нате отстегивают! Главное — здоровье сохранить. Правильно я говорю, доктор?
— Ладно, некогда мне. Элеутерококк тогда в Палермо помог?
— Да как сказать... — Вася понизил голос, оглянулся по сторонам. — А может, у вас эта есть... ну, как ее?.. Ну, которые еще поют... виагра?
— Совсем спятил паренек! Слышал звон и не знаешь, откуда он... Виагра тебе нужна, как петуху тросточка. Нет у меня никакой виагры. Я ж не при борделе работаю...
Ивлев приоткрыл дверь санитарной части, крикнул в глубину:
— Луиза! Дай Котову пузырек элеутерококка. Пусть принимает три раза в день по пятнадцать — двадцать капель до еды!.. Я ушел на обход!
На второй закрытой палубе, за стойкой информационного бюро, сидели Таня Закревская и переводчица с французского и испанского — Лялька Ахназарова.
Таня по-немецки читала в микрофон объявление о работе баров и начале киносеансов, а Лялька ловко вязала на спицах что-то очень яркое и красивое. Шерстяная нитка тянулась из полиэтиленового мешка, лежавшего на полу бюро.
К стойке информационного бюро подошел молодой худенький паренек в рабочей корабельной робе и очень пижонской бейсбольной шапочке с большим козырьком — боцман Алик Грачевский и протянул Ляльке и Тане по одному большому цветку махровой темно-красной гвоздики.
49 
