22 
– Спасибо, капитан.
– Там, на дороге, вы называли меня Николас. Мне нравится, как мое имя звучит в ваших устах.
– Николас, – едва слышно прошептала Глори.
Ему хотелось поцеловать девушку, это казалось так естественно в тот момент. Ну что может быть плохого в одном легком поцелуе? Николас приподнял подбородок девушки и коснулся мягких коралловых губ. Капитан забыл об обещаниях, данных себе, забыл обо всем, кроме теплого дыхания Глории и ее нежного шепота. Поцелуи Николаса становились все смелее, и вскоре он почувствовал, как изящные ручки девушки обвились вокруг его шеи и пальчики запутались в буйстве густых вьющихся волос.
Глори растерялась от охватившего ее желания, такого сильного, что закружилась голова. Губы молодого человека становились все жарче, от чего по всему телу девушки разлилось приятное тепло. Она вся горела и чувствовала слабость, напряжение и дрожь одновременно. Николас осторожно ласкал ее лицо. Под поцелуями девушка затаила дыхание и откинула голову назад.
Глори десятки раз целовалась и раньше, но это были чистые, целомудренные поцелуи, лишь намекавшие на возможность последующего блаженства. Но никто не целовал ее так.
Ей хотелось, чтобы поцелуй длился целую вечность. Пальцы Николаса скользнули по лифу платья и нежно коснулись груди, дотронулись до затвердевших сосков через мягкую ткань платья. Вдруг Глори осознала, чего ей хотелось от Николаса Блэкуэлла, и эта мысль, охладила рассудок, словно она окунулась в ледяную воду.
– Прошу вас, капитан, – прошептала девушка дрожащим голосом, отодвигаясь от Николаса. – Это уж слишком… Я хотела сказать, что не собиралась… То есть, что мы не должны…
– Я прекрасно знаю, что вы хотите сказать, мисс Саммерфилд.
Голос Николаса прозвучал несколько хрипло. Он отвернулся, стараясь скрыть свои переживания. Лицо Глори пылало, и она обрадовалась, когда луна скрылась за тучами.
Капитан посмотрел на обочину.
– Я тоже не собирался.
Оставшийся отрезок пути проехали молча, губы девушки все еще хранили жар страстного поцелуя, сердце беспокойно стучало. Вглядевшись в четкий профиль спутника, залюбовавшись рассыпавшимися от ветра буйными прядями его волнистых черных волос, освещенных ярким светом луны, Глори поняла, почему такие женщины, как Лавиния Бонд, были готовы поставить под удар свою репутацию ради Николаса Блэкуэлла.
Моуз остановил экипаж на некотором отдалении от главной дороги, чтобы выпустить из ящика Уилли и объяснить, в какой хижине он сможет переночевать. Утром мальчик снова спрячется в ящике, и проделает уже более долгое путешествие в Чарлстон, откуда капитан Блэкуэлл поможет ему бежать на Север.
Глори и Николас с невозмутимым видом пожелали друг другу спокойной ночи, но девушке показалось, что молодой человек смотрит на нее уже как-то по-другому. Она знала, что предстала перед ним в совершенно другом свете. Глория испытывала страсть к Николасу Блэкуэллу, впервые в жизни испытывала страсть к мужчине, и это чувство и удивляло, и заставляло немного стыдиться. Она всегда знала, что ее отец был физически крепким человеком, по крайней мере, оставался таким до смерти Ханны. Глори не сомневалась, что он переехал в Чарлстон и стал посещать званые вечера и балы из-за потери возлюбленной.
До сегодняшнего вечера девушка думала, что унаследовала от матери гораздо более деликатную чувственность, чем того требовали от женщины супружеские отношения. Для Луизы близость с мужем была самой настоящей пыткой. И только после рождения Глори, когда Джулиан перестал ночевать в ее комнате, она вздохнула спокойно. Мать объясняла дочери: то, что происходит в постели между мужчиной и женщиной, необходимо лишь для продолжения рода, для того, чтобы внести в мир новую жизнь. Удовольствие же от этого получал лишь мужчина. Глори верила матери. До сегодняшнего вечера. Она была уверена, что унаследовала холодность матери, а не страстность отца. Теперь же эта уверенность пошатнулась.
Джулиан заметил, как изменились отношения дочери и капитана на следующее утро, когда они вошли в столовую. Накануне вечером оба, сославшись на усталость, разошлись по своим комнатам. Утром Глори то и дело украдкой посматривала на Николаса из-под густых длинных ресниц.
Тот только улыбался, но теперь улыбка не казалась натянутой и показной, как раньше. Особенно, когда его взгляд задерживался на смущенной девушке.
Джулиан терялся в догадках, что, интересно, могло произойти на дороге вчера вечером, и одна частичка его души было засомневалась, не слишком ли он торопил события, подталкивая их друг к другу? Другая успокаивала и вселяла надежду, может быть, дочери улыбнется счастье, и она встретит такую же любовь, какую испытал и он.
22 
