очень нудно 
37 
Лео испытывал непреодолимое желание ее спровоцировать.
— Как это радует. Я всегда мечтал о том, чтобы в семье была гувернантка, которой я мог бы досаждать домогательствами.
Его комментарий привел ее в такую ярость, о которой он не мог и мечтать.
— Мне известна ваша репутация дамского угодника, милорд. И я не вижу в этом ничего забавного.
Он сильно сомневался в ее способности хоть в чем-то найти забавную сторону.
— Я думал, моя репутация удержалась, несмотря на двухлетнее отсутствие, — заметил он, старательно изображая приятное удивление.
— Вы этим гордитесь?
— Конечно. Хорошую репутацию приобрести легко — надо просто ничего не делать. Но вот чтобы заработать дурную репутацию… ну, для этого надо потрудиться.
Презрительный взгляд сквозь линзы очков прожег его насквозь.
— Я презираю вас, — объявила она.
Развернувшись на каблуках, она зашагала прочь от него. Лео пошел следом с хорьком на руках.
— Мы только что познакомились. Вы не можете презирать меня, пока не узнаете как следует.
Она делала вид, что не замечает его, пока он шел за ней следом к апартаментам Хатауэев. Делала вид, что не видит его, и когда он постучал в дверь, и когда горничная открыла ей и пригласила войти.
В апартаментах Хатауэев творилось что-то непонятное. В одной из комнат слышались ругательства, восклицания, сопение, как бывает во время драки.
— Лео? — Из гостиной в прихожую выскочила Беатрикс и бросилась навстречу брату.
— Беатрикс, милая! — Лео поразило то, как сильно его младшая сестренка изменилась за два с половиной года. — Как ты подросла…
— Да, не обращай внимания, — нетерпеливо сказала она, выхватывая у него из рук хорька. — Скорее помоги мистеру Рохану!
— В чем я должен ему помочь?
— Он пытается помешать Меррипену убить доктора Харроу.
— Уже? — ничего не выражающим голосом спросил Лео и поспешил в гостиную.
Глава 9
После безуспешных попыток выспаться, лежа на кровати, которая превратилась для него в пыточное ложе, Кев проснулся с тяжелым сердцем.
Его терзали весьма возбуждающие сны, в которых под ним извивалось обнаженное тело Уин. И все желания, что он держал в узде в дневные часы, выплеснулись в эти сны.
Он обнимал Уин, раз за разом входил в нее, ловил ее крики губами, покрывал ее поцелуями с головы до пят и с кончиков пальцев на ногах до золотистой макушки. И во всех этих снах она вела себя совершенно не так, как должна была бы вести себя Уин. Она нежно ласкала его сладострастным ртом, она исследовала его тело своими любопытными маленькими ручками.
Ледяная ванна отчасти помогла ему справиться со своим состоянием, но Кев все еще слишком явственно ощущал жар, который готов был прорваться на поверхность.
Ему предстояло встретиться сегодня с Уин лицом к лицу и вести с ней беседы у всех на глазах, словно ничего необычного не произошло. Ему предстояло смотреть на нее и не думать о нежной плоти у нее между ног, не думать о том, как она обнимала его, когда он на нее набросился, о том, как он чувствовал ее тепло даже через двойные покровы одежд. И как он солгал ей, и как заставил ее плакать.
Чувствуя себя ничтожным и жалким, пребывая на грани нервного срыва, Кев надел на себя городскую одежду, которую по настоянию семьи носил, когда приезжал в Лондон.
— Ты знаешь, какое значение гаджо придают внешности, — говорил ему Рохан, когда они шли по Савил-роу. — Ты должен выглядеть респектабельно. Иначе твои сестры пострадают.
Бывший наниматель Рохана, лорд Винсент, рекомендовал одного хорошего портного. «Вы не найдете для себя ничего приличного в магазине готовой одежды, — сказал Винсент, бросив оценивающий взгляд на Кева. — Ни один готовый костюм не будет на вас прилично сидеть».
Кев мужественно снес унизительное снятие мерок, терпеливо перенес долгое стояние перед зеркалом, когда к нему прикладывали бесчисленные рулоны тканей различных цветов и фактур. Он стоически пережил последовавшие за этим бесконечные примерки. Рохан и сестры Хатауэй были, по всей видимости, довольны результатом, но Кев не видел никакой разницы между своими старыми нарядами и новыми. Одежда — всего лишь одежда; она нужна, чтобы прикрывать срам и защищать тело от холода и дождя.
Хмурясь, Кев натянул белую рубашку, завязал черный шейный платок, надел жилет с тисненым воротником, зауженные брюки и шерстяной сюртук. (Несмотря на презрительное отношение к одежде гаджо, ему пришлось признать, что сюртук получился отличного качества и очень удобным.)
37 
