Глава тридцать первая Алафрида. Болотный демон

Когда Алафрида проснулась, чужого бога рядом не было.

Алафрида села на лавке, огляделась.

Чужой бог был добр к ней. Это очень хорошо, что он выбрал ее, а не Рагнасвинту. Старший бог сильнее. И по справедливости выбрал старшую из двоих, потому что старше дочь Хундилы-старосты, чем дочь пришлеца из бурга. А теперь, под покровительством старшего бога, еще более усилится род Хундилы.

Алафрида сделала все, чтобы понравиться чужому богу. Она пыталась объяснить ему, что почетно родство с родом Хундилы. Когда в бурге мирный вождь собирает большой тинг, слово Хундилы-старейшины значит многое.

Алафрида не знала, понял ли ее чужой бог. Это ничего. Если не понял сейчас, то поймет потом.

Вот только… Утренний дар. Чужой бог хотел дать кусок небесного паруса. И сказал: вот тебе, Алафрида, утренний дар. Так она поняла.

Одно плохо. Алафрида хотела красный кусок. Красный – это красиво. А бог дал ей белый. Белый – это цвет снега. Цвет снега – цвет смерти.

Алафрида не взяла дар. Показала, что хочет другой кусок – красный. И бог забрал подарок, а нового не поднес.

Неужели чужой бог дал ей понять, что она, Алафрида, умрет?

Нет, он же бог. Как он захочет, так и будет. Но только она, Алафрида, теперь имеет власть над богом. Чужой бог алчет ее, он это недвусмысленно дал понять.

Алафрида заплела волосы, подумала немного и решила: вот вернется старший чужой, нет, не чужой – ее, бог, и Алафрида попросит еще раз утренний дар – алый отрез небесного паруса. Как это красиво!

Некоторое время она представляла, как, гордо выпрямившись и выпятив губу, как делает мать, когда полагает себя оскорбленной, Алафрида протянет руку и потребует у бога дар…

Нет, конечно, она не осмелится. Уж больно грозен бог. Этой ночью он показал, насколько властен над телом Алафриды. По его воле она испытала великую радость. Она знала, как бывает, когда соединяются мужчина и женщина. Она многажды видела и слышала это: как же иначе, если весь ее род спит в одном доме? Но с богом было не так. Страшный бог совсем измучил ее радостью. Сначала она боялась, и все у нее сжималось от страха, как от холода. Но бог коснулся ее лона небесной амброй и дал ей глотнуть огненной влаги, от которой горло ее сначала объяло пламя, а потом грудь наполнилась солнечным теплом. И бог взял ее и дарил ей радость, пока ее силы не иссякли и она не стала просить бога, чтобы тот перестал. Но бог не понимал ее или не желал понять, и Алафрида совсем истаяла и ничего от нее не осталось, кроме бога у нее внутри…

И даже сейчас, когда она вспомнила об этом, в низу живота вновь затрепетало. И перехватило горло…

Нет, Алафрида не посмеет требовать, она просто попросит красный отрез… Красный, как кровь, которую она пролила. И у нее будет красный плащ. А белый… Пусть в белом Рагнасвинта ходит! Пусть Рагнасвинта и умрет по зиме. В хель ей, выскочке, дорога.

Да, именно так и будет. Уж Алафрида сумеет прельстить чужого бога. Она была уверена в этом.

Но где же бог? Куда он подевался?

Алафрида подумала немного и вспомнила, что не слышала, как он уходил. Она непременно услышала бы и проснулась: она всегда спит очень чутко.

Странно.

Может, бог стал невидим, как лесной дух? Ведь богу многое по силам. Да, наверное, так и есть. Бог стал невидим и сейчас наблюдает за ней исподтишка…

Алафрида встала с лавки, прошлась по избе, красиво покачивая бедрами. Жаль, что бедра у нее не так широки, как у матери. И грудь меньше. Но богу пришлось по нраву ее тело, бог ласкал ее тело и смеялся, значит, бог счел Алафриду красивой. Покрасовавшись перед невидимым богом, Алафрида надела рубаху. С любопытством оглядела избу. Алафрида никогда не была здесь, в богатырской избе. И не потому, что женщинам сюда воспрещалось ходить, вовсе нет. После того как ушли богатыри и не вернулись, в богатырскую избу мог войти каждый. Но никто не входил. Так повелось.

  55