52 
Она глядела на него умоляюще, и теперь он мог ясно видеть ее лицо в свете, проходившем из его гостиной.
– Вы очень храбрая, Гермия, – сказал он спокойно. – Мой кузен Рошфор мертв. С такой высоты невозможно упасть, не сломав себе шеи.
– Я… я… убила его! – прошептала девушка.
– Нет, – ответил маркиз. – Вы его неожиданно испугали, но ваша пуля вошла в оконную раму и не задела его.
Гермия ошеломленно глядела на маркиза, как будто не могла поверить тому, что слышала.
Поскольку она не могла говорить, он обнял ее за плечи и мягко подвел к окну.
Она увидела веревку, которую Рошфор де Виль сбросил со своих плеч, готовясь войти в комнату.
Затем маркиз указал ей куда-то чуть выше ее головы, и Гермия смогла совершенно ясно рассмотреть в лунном свете, что деревянная перемычка окна была расцеплена там, где вошла пуля от ее выстрела.
Она почувствовала такое облегчение, осознав, что не убила никого – даже если тот человек сам был убийцей, – что вновь прижалась лицом к плечу маркиза.
Он знал, что она думает сейчас о том, что ей не придется стоять перед судом и объяснять, что произошло в эту ночь, и его руки теснее сжались вокруг нее, когда он сказал:
– Я хочу, чтобы вы никоим образом не были вовлечены в это дело.
Он взглянул через окно, прежде чем продолжить:
– Моего кузена найдут утром, а также найдут веревки, свисающие с балкона. Я буду говорить, что он, вероятно, потерял равновесие, спускаясь с крыши.
Гермия подняла лицо, глядя на него.
– Все будут… знать, что о" намеревался… убить вас.
– Официально никто не должен знать об этом, – резко Сказал маркиз". – Магистрату будет сказано, что он любил залезать на крыши и развлекаться тем, что пугал людей по ночам, но на этот раз, выпив слишком много, он поскользнулся и упал.
– И они… поверят этому?
– Я постараюсь, чтобы они поверили.
– Теперь… вы в безопасности… никто не… попытается убить вас?
– Я надеюсь, что нет, – ответил маркиз, – но поскольку я не хочу, чтобы вас расспрашивали, вы должны вернуться обратно в кровать и забыть все случившееся. Мы поговорим об этом утром.
– Но… вы будете… в безопасности? – спросила Гермия, едва дыша.
– Я буду в безопасности, – ответил маркиз, – потому что вы спасли меня.
Он смотрел на нее сверху. И тут, когда она глядела вверх на неге в лунном свете, его губы слились с ее губами., На какой-то момент она едва смогла поверить тому, что случилось.
Теперь, когда маркиз поцеловал ее во второй раз, она ощутила совсем иное, чем при том, первом поцелуе;
– .
Поскольку она любила его, ее губы были очень нежными и теплыми, и когда она почувствовала, как его рот овладевает ими, то поняла, что хотела этого более всего иного в целом мире.
Это было то, чего она жаждала, о чем молилась, и теперь, когда он целовал ее, она ощущала-" что отдавала ему себя полностью, вручая не только свое сердце, но и свою душу.
Это было настолько совершенно, так точно совпадало с тем, как она представляла поцелуй, и в то же время было в миллион раз более поразительным, чем она когда-либо воображала.
Гермия чувствовала, будто лунный свет пронизывал ее тело серебряным потоком, а звезды слетали с неба, чтобы сиять в ее груди и соединять ее губы с губами маркиза.
Это было таким совершенством, таким исступленным восторгом, полно таким восхищением, и ей казалось, что если бы она умерла в тот момент, она была бы на Небесах и никогда не захотела бы вернуться на землю.
Она все теснее и теснее прижималась к маркизу, пока он не поднял голову и не сказал голосом, который показался странно знакомым ей:
– Идите к себе! Ложитесь спать и забудьте о том, что произошло, никто не должен знать, что вы были в моей комнате этой ночью.
Чувства, нахлынувшие на нее, когда он ее целовал, сделали Гермию неспособной произнести ни слова, и, ошеломленная, она ничего не смогла ответить ему.
Она только поняла, что он провел ее через комнату, открыл дверь и очень нежно вывел наружу.
– Делайте, как я говорю вам, – скомандовал он.
Затем, не успела она осознать, что происходит, его дверь закрылась, и девушка осталась одна в коридоре.
Ей было трудно думать что-либо, трудно что-либо осознавать, не оставалось ничего, кроме чувств, пульсирующих в ней, и ощущения, как будто ее губы все еще в плену у овладевшего ими маркиза.
Она каким-то образом прошла обратно вдоль коридора в свете свечей, сильно оплывших в серебряных канделябрах, которых она даже не заметила, когда бежала спасать маркиза.
52 
