30 
— Я спрашиваю, могу ли я провести выходные с ней. — Марк повернул руку раскрытой ладонью вверх. — Так вы собираетесь последовать совету своего папы?
Мэгги неохотно кивнула.
— Но я всегда ненавидела весь этот процесс, — с чувством сказала она, не отводя глаз от своего стакана. — Встречи с новыми людьми, неловкость, отчаяние от того, что придётся провести с кем-то весь вечер, хотя уже в первые пять минут понимаешь, что он совсем «не то». Хотела бы я, чтобы это было как в чат-рулетке[1], где можно в любой момент перейти к следующему собеседнику. Хуже всего, когда у обоих исчерпаны темы для разговоров. — Мэгги бессознательно начала играть с его ладонью, рассеянно обводя пальцы один за другим. Удовольствие от её прикосновения отдавалось по всей руке Марка, нервные волокна резонировали, будто отзывчивые струны.
— Представить себе не могу, чтобы вы исчерпали темы для разговоров, — сказал он.
— О, это случается. Особенно, если человек, с которым я говорю, уж слишком мил. В хорошей беседе всегда есть некоторая доля жалоб. Мне нравится дружно ненавидеть или не любить какую-нибудь ерунду.
— И что вы ненавидите больше всего?
— Когда звонишь в службу поддержки, а тебе так и не удаётся поговорить с человеком.
— А я терпеть не могу, когда официанты запоминают заказ вместо того чтобы записать его. Потому что они почти всегда что-нибудь да перепутают. И даже если всё правильно, я ужасно нервничаю, пока еда не появится на столе.
— Ненавижу, когда люди орут в свои сотовые.
— Не переношу фразу «каламбура нет». Она не имеет смысла.
— Я иногда говорю так.
— Ну и не стоит. Меня она жутко раздражает.
Мэгги улыбнулась. Потом, видимо, осознав, что играет с рукой Марка, покраснела и отвела руку.
— Шелби хорошая?
— Да. И я притерпелся. — Марк, взяв свой стакан, одним глотком прикончил виски. — Я считаю, что при знакомстве, — сказал он, — лучше не производить слишком хорошего первого впечатления. Потому что так, чем дальше, тем хуже. Приходится всегда соответствовать этому первому впечатлению, которое лишь видимость.
— Да, но если первое впечатление не ахти, можно никогда не получить шанса произвести второе.
— Я холостяк со стабильным доходом, — парировал он. — У меня всегда есть второй шанс.
Мэгги рассмеялась.
Официантка принесла еду и забрала пустые стаканы.
— Повторить? — спросила она.
— Мне хотелось бы, — вздохнула Мэгги, — но я не могу.
— Почему? — спросил Марк.
— Я уже почти пьяна, — и чтобы продемонстрировать это, скосила к носу глаза.
— Останавливаться нужно, только когда вы уже пьяны, — возразил Марк, и кивнул официантке:
— Повторите.
— Вы пытаетесь напоить меня? — с нарочито подозрительным видом спросила Мэгги, когда официантка ушла.
— Да. Я собираюсь напоить вас, а потом отправиться с вами в дикое, безумное путешествие на пароме. — Он подтолкнул к ней стакан с водой. — Выпейте это, прежде чем примете ещё одну порцию.
Пока Мэгги не спеша потягивала воду, Марк рассказывал о том, как они с Шелби провели выходные, и об её списке признаков готовности мужчины связать себя обязательствами.
— Но она так и не открыла мне, что служит пятым признаком, — пожаловался он. — Как вы думаете, что это?
Размышления Мэгги отражались на её лице очаровательными гримасками: она чуть наморщила нос, сощурилась, пожевала нижнюю губу.
— Поиск совместного жилья? — предположила она. — Или разговоры о будущих детях?
— О, господи. — Марк поморщился. — У меня есть Холли. Пока этого достаточно.
— А потом?
— Не знаю. Я хочу убедиться, что справился с Холли, прежде чем начать задумываться о других детях.
— Ваша жизнь сильно изменилась, правда? — во взгляде Мэгги читалось сочувствие.
Марк пытался найти способ описать свои чувства, ощущая неловкость от желания довериться Мэгги. Он никогда не был склонен поверять кому-нибудь свои печали — не видел в этом смысла. Сочувствие слишком близко к жалости, а Марк скорее умер бы, чем позволил себя жалеть. Но у Мэгги был дар спрашивать так, что ему хотелось ответить.
— Начинаешь на всё смотреть по-другому, — сказал он. — Начинаешь задумываться, в каком мире она будет жить. Я беспокоюсь о том, как телевизор влияет на её подсознание, нет ли кадмия или свинца в её игрушках. — Марк помолчал. — Вы хотели иметь детей… от него? — Он обнаружил, что ему не хочется произносить имя её мужа, будто эти звуки невидимым барьером отгородят их друг от друга.
30 
