77 
Легко сказать — решайтесь! Не люблю я брать на себя подобную судьбоносную ответственность. Если бы он все решил сам, мне было бы намного легче… Я колебалась, не зная, что мне делать, он беспокойно ждал, дыша все тяжелее и тяжелее. И вот тут я поверила в домовых — меня кто-то сильным толчком швырнул в объятия Евгения, немедля сомкнувшего за моей спиной свои руки и с облегчением прохрипевшего:
— Наконец-то!
Легко подняв меня на руки, отнес на кровать. Уложив меня, не лег рядом, а быстро скинул с себя одежду и только тогда прижался ко мне ужасно горячим телом.
Он гладил меня, чуть не урча от удовольствия. Начал с головы, прошелся по плечам, груди, животу, проверил, все ли при мне руки и ноги, и надолго застрял на бедрах. Я с любопытством ждала, когда закончится процесс инвентаризации. Наконец он счел, что все части моего тела на месте, стянул с меня ночнушку и взобрался на меня, подрагивая от напряжения.
Когда-то он пообещал мне, что будет нежен, и не обманул. Я неопытная женщина, но понимала, что ему очень тяжело — долгое ожидание изрядно подточило его выдержку, но он старался изо всех сил. Ему не хотелось напугать и оттолкнуть меня своим напором. Я ему от всей души сочувствовала, ведь возня с немолодыми девственницами наверняка очень утомительна, но уж тут охота пуще неволи.
Но если отбросить в сторону присущую мне привычку к ёрничеству, мне было очень хорошо в его руках. Хоть и непривычно. Я ждала боли, и она была, но вовсе не такая уж страшная, как мне представлялось. После я сразу заснула, одурманенная накатившей истомой.
Проснулась под утро от невыразимо приятного чувства тепла и защищенности. Поначалу мне показалось, что это отголоски сна, но ощущение необычной тяжести на талии подсказало, что это не так. Я медленно приоткрыла глаза и вздрогнула — Евгений не спал. Он с тихой ласковой усмешкой смотрел на мое розовое со сна лицо. Потом провел пальцем по контуру моих губ и довольно прошептал:
— Сразу видно, что тебя страстно любили.
Я с недоумением приподняла одну бровь. Что он хотел сказать? Евгений прижался лбом к моему голому плечу и признался:
— Я никогда и не предполагал, что так приятно ласкать любимую женщину.
Вздрогнув, будто он меня ударил, я опустошенно подумала: любимую? Что это еще за выдумки? Он не может, не должен так говорить… Евгений скованно продолжал, стараясь исключить все сомнения:
— Конечно, я тебя люблю… Неужели ты думаешь, что я стал бы ходить за тобой хвостом, если бы не чувствовал ничего подобного?
От его слов мне стало очень холодно, и я зябко передернулась. К чему все так усложнять? Хотя мужская любовь легковесна и быстро проходит. Их, как правило, манит лишь недоступное.
Но теперь я из разряда недоступного перешла в разряд доступного и, думаю, скоро плавненько перейду в разряд ненужного. Что в принципе вовсе не плохо. Просто не стоит раздувать из мухи слона. Что это за глупый ритуал — обмениваться после сексуального акта любовными словесами? Для проформы? Не дождавшись ответного признания, на которое явно рассчитывал, Евгений снова потянул меня к себе.
Он не ушел под утро, как я думала, а с непринужденным видом вышел со мной на завтрак. С откровенным пренебрежением осмотрев наш убогий корпус, заявил мне, гордясь своей предусмотрительностью:
— Как хорошо, что я взял двухместный люкс. Нам с тобой там будет вполне удобно. И администрацию предупредил, что ко мне приедет жена и жить мы будем вместе. Питаться тоже будем в нашем ресторане. Так что после завтрака я тебя отсюда забираю…
До меня еще не дошел смысл его слов, а он уже выскочил из фойе и оказался вне пределов слышимости. Возмущаться было бесполезно. Я немедленно закипела, погрозив вслед ему кулаком. Заметив мои агрессивные жесты, ко мне подошла зевающая Лена. Посмотрев на мое сердитое лицо, спросила:
— Чего это ты такая злая с утра пораньше?
Не успев придумать ничего достоверного, я все честно ей рассказала. Она пожала плечами:
— И что в этом плохого? Поживешь по-человечески, с собственным душем в номере. Да и жить в комфорте гораздо приятнее, чем в этой конуре. Будет о чем вспоминать…
Мне показалось, что последнюю фразу она сказала не только о комнате с удобствами. В этой фразе явно читалось предупреждение — так и жизнь пройдет, а ты и не заметишь… В этом она была непререкаемо права, поэтому, когда в десять я вернулась в номер и обнаружила там мирно читавшего мой роман Евгения, не стала кидаться на него аки разъяренный лев, а мирно спросила, где он живет. На его лице отразилось такое недоумение, что мне стало смешно. Похихикивая, я начала собирать вещи, а он смотрел на меня с таким изумлением, будто я была зелененьким инопланетянином.
77 
