122 
Она нежно улыбнулась ему:
– Тебя ранили. Я хотела быть уверенной, что с тобой все в порядке.
Стискивая зубы от боли, он попытался сесть, и она поспешила на помощь. Он пошевелил плечом, проверил повязку, крест-накрест охватывавшую его.
– Чертовски больно, но не думаю, что рана серьезная.
– Доктор сказал, пуля прошла навылет. И слава Богу, не задела кость.
Он кивнул с явным облегчением:
– В таком случае через пару дней я буду как новенький. По крайней мере если этот безмозглый доктор не запудрит мне мозги той пакостью, что дает мне пить.
Она подавила готовый вырваться смех:
– Тебе нужен покой. Доктор Марвин только хотел убедиться, что твоей жизни ничто не угрожает.
Он попытался сесть прямее. Она заметила, что Джастин поморщился от боли, и заставила его снова лечь.
– У вас огнестрельное ранение, сэр. Доктор настаивает на соблюдении постельного режима, хотите вы того или нет.
Он вопросительно поднял черную бровь:
– Неужели это так? А кто, осмелюсь спросить, будет выполнять предписания доктора?
– Я.
Он улыбнулся одним уголком рта.
– В таком случае, миледи, вам не стоит выходить из комнаты.
Она скептически оглядела его:
– И вы согласитесь лежать в постели?
Он опустил глаза.
– Пожалуй, я не желаю ничего больше, чем провести несколько дней в постели, пока вы будете возле меня, миледи.
Эриел вспыхнула, но не сказала ничего. Было ясно, что рана ее мужа не такая серьезная, как она опасалась. С той ночи, когда Барбара устроила рождественский вечер, отношения между ними изменились. Тогда ей пришлось принять мучительное решение, верить Джастину и считать его достойным ее любви или дать волю страхам и позволить злокозненным измышлениям Барбары Таунсенд разрушить ее жизнь. Она посмотрела в яростные серые глаза Джастина и поверила, что он говорит правду и дорожит ею.
Эриел погладила локон его густых смоляных кудрей. Он снова уснул, и теперь, в покое, черты его лица стали мягче. Но стоило ей закрыть глаза, как она увидела его таким, каким он был в то утро, когда его ранили, – веки сомкнуты, лицо мертвенно-бледное, рубашка на груди промокла от крови. Он сказал, что на него напали бродяги, разбойники, но узнать это наверняка было невозможно, и не было никакой уверенности в том, что опасность ему больше не грозит. По затылку и спине ее поползли мурашки. Она пыталась убедить себя, что это глупость, что нападение на Джастина было лишь несчастным случаем, что Джастин случайно набрел на грабителей и стал их жертвой, но страх продолжал грызть ее душу.
Шериф Джон Уилмот последовал за дворецким в одну из элегантно обставленных гостиных Гревилл-Холла. Прошло четыре дня, с тех пор как он в последний раз беседовал с графом, уже вставшим с постели и чувствовавшим себя намного лучше. Но графа все еще мучила боль, и при каждом неловком движении он стискивал зубы. Последовав за его сиятельством в комнату, Уилмот снял свою потрепанную шляпу с обвисшими полями и стоял, держа ее в руках.
– Мне очень жаль, милорд, но мы не нашли и следов людей, напавших на вас.
Лицо графа помрачнело. Но все же у него достало силы кивнуть шерифу. Он указал ему на стул возле софы, и Уилмот сел напротив хорошенькой белокурой жены графа. Она смотрела на него с тревогой.
– Вы думаете, эти люди покинули наши края? – спросила она.
Шериф поерзал на стуле, обитом дорогой парчой, и про себя понадеялся, что не запачкает красивую обивку.
– Они были бы дураками, если бы не сделали этого. Мои люди обшарили всю округу в надежде на обещанную вами награду.
Граф поднял бровь:
– И какова, по-вашему, эта награда?
– Ну, сотни три гиней, милорд. Я думал, вы знали об этом.
– Три сотни! О Господи! Да это, черт возьми, целое состояние! – Граф устремил суровый взгляд на жену, тотчас же выпрямившуюся на своем месте.
– Едва ли вы были в состоянии принять это решение сами, милорд. Но ваша жизнь стит гораздо больше.
Вместо того чтобы разгневаться, граф улыбнулся:
– Я рад, что ты так думаешь, любовь моя.
Она очаровательно покраснела, и шериф подумал, какой удачливый человек этот лорд Гревилл, если ему повезло жениться на женщине, которая так дорожит им.
– Вы уверены, что эти люди были просто разбойниками? – спросил Уилмот.
– Но они не деревенские. Кем еще они могли бы быть?
Невысокий, крепко сколоченный шериф пожал мясистыми плечами. Над поясом его штанов нависало брюшко, а волосы уже начали редеть, но он был умен, ловок и трудолюбив. В графстве Суррей редко случались преступления. Джон Уилмот делал все, чтобы сохранить такое положение.
122 
