очень нудно 
60 
Но определить степень отравления затруднительно. Я наблюдал похожий случай, когда жертва умерла, так и не придя в сознание. Сердце может остановиться внезапно…
Прервав его, Рэнд обратился к управляющему:
– Немедленно пришлите другого врача!
– Месье, – обиженно проговорил Годжон. – Уверяю вас, любой врач скажет вам то же самое.
– Я требую немедленно позвать кого-нибудь еще, – мрачно повторил Рэнд, и управляющий торопливо вышел из комнаты. Возмущенный Годжон последовал за ним, бормоча что-то себе под нос.
Осторожно положив Розали на постель, Рэнд прикоснулся к ее лицу.
– Рози, – чуть слышно прошептал он, удивляясь, какая бледная и холодная сейчас у нее кожа. Бурный гнев перешел в незнакомый, леденящий душу страх. Тело Розали было похоже на тонкую бесплотную оболочку. Казалось, она находится сейчас где-то за, гранью сна.
– Рози? – услышал он за спиной чей-то тонкий голосок и, обернувшись, увидел, что горничная все еще стоит в комнате. Она повторяла имя, словно удивляясь его звучанию.
– Вы можете идти, – сказал ей Рэнд. Видя, что девушка не понимает, он повторил то же самое по-французски.
Горничная не двинулась с места, а лишь тряхнула головой, умоляюще глядя на Рэнда. Поняв, что он не собирается прогонять ее, она замерла, прижавшись к стене, и простояла так целый час, печально наблюдая, как пришел другой врач, высокий и худой господин, рекомендовавший пустить отравленную кровь.
Представив себе большие деревянные чаши, ланцет, которым врач вскроет вену на нежной шее мадемуазель и струйку крови, Мирель готова была закричать от ужаса, но Рэнд, отказавшись от услуг доктора, попросил его немедленно уйти.
– Чудный образчик, – бормотал он, когда врач торопливо покидал комнату. – Вот почему люди боятся докторов больше, чем самой болезни. Бог знает, как еще человечество выжило, несмотря на их усилия!
– Месье де Беркли, – произнес управляющий, с беспокойством глядя на Рэнда. – Что вы намерены теперь делать?
– Я хотел бы задать несколько вопросов тем, кто готовил пищу и кто принес ее сюда.
Он посмотрел на горничную.
– Пусть она присмотрит за мадемуазель, пока та не проснется.
– Пока она.., конечно, – ответил управляющий, с сомнением глядя на Розали.
Он отдал Мирель необходимые распоряжения, и она с такой живостью закивала, что несколько черных как смоль локонов выбились у нее из-под маленького чепца.
– Попросите служащих подождать в соседней комнате. – Лицо Рэнда стало непроницаемым. Он говорит по-французски, и Мирель понимала, о чем шла речь. – Мне не нужен никто, кроме горничной, и прошу немедленно сообщить, если кто-либо появится у двери.
– Да, месье, – услужливо закивал управляющий. – Через минуту я пришлю вам людей, с которыми вы хотели поговорить. – И он поспешно покинул комнату.
Вздохнув, Рэнд взъерошил волосы. Все происходящее казалось ему чем-то нереальным, словно бы дурным сном.
Он не допускал мысли, что это было делом рук грабителей, хотя и знал о похожем случае, закончившемся кражей. Он подозревал, что это связано с распространением слуха о родстве Розали и Браммеля. Может быть, они хотели потребовать за нее выкуп? Или это действия какого-нибудь мстительного кредитора? Определенно, здесь была совершена попытка похищения, провалившаяся потому, что Розали успела позвать на помощь.
Рэнд поморщился, представив, что кто-то хотел пробраться в комнату отеля в то время, как он и Розали будут отравлены опиумом.
– Почему она в платье? Почему вы не переодели ее? – сердито спросил Рэнд. – Ночные рубашки здесь, – добавил он, указывая на комод.
Как только Рэнд вышел из комнаты, Мирель, покраснев от смущения, бросилась выполнять приказание.
Рэнд вскоре понял, что малышка горничная ужасно боится его, думая, что он сотрет ее в порошок, если она в чем-то не угодит ему, и постарался быть с ней добрее.
Опрос служащих так ничего и не дал. С их слов следовало, что вино, прошедшее через множество рук, могло быть отравлено кем угодно и где угодно, и указать точно подозреваемых или мотивы преступления было практически невозможно.
Первые двадцать четыре часа не принесли никаких изменений в состояние Розали. Рэнд неотступно находился у ее постели, то погружаясь в дремоту, то бодрствуя, но Розали не приходила в сознание. Лицо ее было словно из воска.
Когда ему казалось вдруг, что жизнь уходит из ее слабого тела, он вскакивал, чтобы услышать ее дыхание, проверить пульс. Она была жива, тревога унималась, но беспокойство все же не покидало его. Чего следует ожидать? Не будет ли ухудшения?
60 
