и читается легко. 
69 
— Держись, Васюся! Сейчас мы им покажем, как это делается! — крикнул Арон. — Готов?
— Готов!.. — сдавленным от напряжения голосом откликнулся Василий.
— Отдать якоря!!! — прогремел Арон.
Оба якоря с носа и кормы упали в воду одновременно.
Толпа на берегу зааплодировала!
Загрохотали якорные цепи…
По мере погружения якорей в пучину Средиземного моря грохот цепей все усиливался и усиливался, становился почему-то все громче, все страшнее!..
Затихла на берегу толпа…
Арон и Василий недоуменно переглянулись и вдруг почувствовали, как «Опричник» затрясло, залихорадило!..
Вибрация стала такой мощной, что им поневоле пришлось уцепиться за что попало, чтобы не свалиться в воду!
Жутко грохотали якорные цепи!.. Тряска достигла невероятного предела и вдруг…
…БЕДНАЯ СТАРАЯ ЯХТА С НЕЛЕПЫМ И НЕЗАСЛУЖЕННЫМ НАЗВАНИЕМ, ПОСТРОЙКИ ОДНА ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ ТРИДЦАТЬ СЕДЬМОГО ГОДА, СОРОК ПЯТЬ ЛЕТ ПРОЛЕЖАВШАЯ В СЫРОЙ ЛЕНИНГРАДСКОЙ ЗЕМЛЕ, КУПЛЕННАЯ АРОНОМ И ВАСИЛИЕМ ЗА ПЯТЬ ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ, ВОССТАНОВЛЕННАЯ ЗА ДВАДЦАТЬ, ЛЕТАВШАЯ ПО ВОЗДУХУ ИЗ ЛЕНИНГРАДА В ОДЕССУ, НЕ ПОТОПЛЕННАЯ БОЕВЫМИ РАКЕТАМИ РОССИИ И АМЕРИКИ, ПРОШЕДШАЯ ПО МНОГИМ МОРЯМ ПОЛТОРЫ ТЫСЯЧИ МОРСКИХ МИЛЬ, ВЫСУШЕННАЯ БЕЗЖАЛОСТНЫМ СОЛНЦЕМ, ИСТРЕПАННАЯ БЕСПОЩАДНЫМИ ШТОРМАМИ, НЕ ВЫДЕРЖАЛА ОБЫЧНОЙ ЯКОРНОЙ ВИБРАЦИИ И НА ГЛАЗАХ У ИЗУМЛЕННОЙ ХАЙФЫ РАЗВАЛИЛАСЬ НА МЕЛКИЕ ЩЕПКИ!..
Несчастный «Опричник» рассыпался просто в прах!..
В прах рассыпалась и мечта о десяти миллионах долларов…
Мечта проплыла по теплой прибрежной израильской воде обломками досок, обрывками парусов, кусками мачты, каюты, карт, вырезками из газет всего мира и фотографией Марксена Ивановича Муравича.
Набережная застонала, закричала, зарыдала!..
— Васька… Где ты?.. — захлебывался тонущий Арон и беспомощно бил своими сильными руками по воде…
— Арончик!.. — Василий уже наглотался воды и с выпученными глазами пытался ухватиться за что-то, выныривал и снова погружался в воду…
От причальной стенки уже мчались спасательные катера, уже летели в воду пробковые круги…
Теряя сознание, Арон ухватился за спасательный круг и вдруг совсем рядом услышал захлебывающийся голос Василия:
— Не трогай, Арон!.. Минимум — пятьсот долларов…
Арон в ужасе отдернул руку от круга и неожиданно для себя вдруг поплыл по-собачьи, приговаривая:
— За такие бабки пошли они в жопу…
И откуда силы взялись — он даже умудрился подплыть к Василию, который уже уходил на дно, держа в зубах выловленную фотографию Марксена Ивановича, подтянул его повыше над водой и прохрипел:
— Греби, Васенька… Греби, родненький!..
А толпа на набережной вопила, кричала, неистовствовала…
И если бы Василий и Арон не были бы сейчас так заняты спасением собственных жизней и не разучивали бы, несколько запоздало, азы элементарного плавания, а вгляделись бы в толпу на набережной, они наверняка смогли бы увидеть среди встречающих приодетых и сильно похорошевших Клавку в Ривку — своих бывших жен и настоящих сестер!
А рядом с Клавкой и Ривкой они наверняка увидели б Нему Блюфштейна с двумя детьми, женой и старенькой одесской мамой…
Но если бы Арон и Василий еще смогли бы и прислушаться к тому, что вопила толпа, они обязательно услышали бы, как Клавка и Ривка орали на весь Израиль:
— Арончик!.. Васечка!!!
— Васечка!!! Арончик!..
— Ой-ой-ой!.. Они же никогда не умели плавать!..
— Арончик!.. Васечка!..
Думается, что Арон и Василий могли бы услышать и бывшего инженера-майора Нему Блюфштейна, который причитал, словно синагогальный служака:
— Боже мой… Боже мой!.. Хоть бы они выгреблись!..
И уж конечно Василию и Арону было бы очень приятно услышать, как Ривка и Клавка, не сговариваясь, одновременно показали пальцами на своих плывущих бывших мужей и настоящих братьев и со знанием дела сказали Неме хором:
— За этих — не волнуйтесь! Эти — выгребутся!..
Но ничего этого Вася и Арон не слышали и не видели.
Они плыли… Впервые, на исходе пятого десятка лет своей нелегкой и путаной жизни, задыхаясь и захлебываясь, помогая друг другу из последних сил, по-собачьи, но плыли!..
Плыли к берегу Хайфы.
69 
