20 
— Куда едем? Во дворец?
— Во дворец? Зачем? — Сергею потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить сказанное.
— Если мы катафракты царя Петра, значит, жить должны в царских казармах, — спокойно, будто само собой разумевшееся, произнес опцион.
— И нас вот так запросто пустят во дворец? — усомнился Духарев.
— А почему нас должны не пустить? — удивился Дементий. — Сейчас по Булгарии таких отрядов, как наш, небось десятки бродят.
— Но мы же не булгары.
— Ну и что? Готов поставить динарий, что в царской гвардии половина чужеземцев.
— Ну ладно, впустят нас во дворец, а дальше что?
— Предоставь это мне, — уверенно ответил опцион. — И не забудь про динарий.
— Гривна, — сказал Духарев. — Если всё устроишь.
Дементий ухмыльнулся.
— Пожалуй, я не вернусь к Калокиру, — заметил он. — Тебе служить выгоднее. Возьмешь меня десятником, воевода?
— Возьму, — обещал Духарев. — Если всё устроишь.
На территорию царского дворца попасть оказалось еще проще, чем в город.
— Откуда? — спросил стражник, когда, распихав конями сновавшую туда-сюда публику, русы подъехали к воротам.
Вопрос был задан из чистого любопытства. Стражник даже не удосужился от стены отклеиться.
— Из-под Доростола, — честно ответил Дементий.
— Ну и как там, под Доростолом?
— Мы уходили — стоял.
— А я слыхал — сдали Доростол.
— Может, и сдали, — не стал спорить Дементий и въехал внутрь.
Найти свободную казарму тоже оказалось несложно — пустовала большая часть помещений.
Во дворце Дементий ориентировался прекрасно.
— Главное — держитесь спокойно и уверенно, — сказал он. — С остальным я разберусь.
И ушел.
— Не предаст? — на всякий случай спросил Велим.
— Нет, — ответил Духарев.
Больше вопросов не было. Ждать русы умели. Спокойствия и уверенности в каждом — на троих хватило бы. Даже такие молодые шустрые гридни, как Йонах, умели при необходимости ждать и помалкивать. Впрочем, самых шустрых Духарев отправил в конюшни — к лошадям.
Дементий отсутствовал около часа и явился в сопровождении толстого и важного человечка с письменными принадлежностями. Человечек старательно пересчитал всех, записал Духарева, представившегося опционом Константином, помощником Дементия. И ушел.
Дементий остался.
— Был у старшего, — сообщил он. — Поставили нас на довольствие. Два дня отдыха, потом в караул, как все. Я спорить не стал — это обычный порядок. Я правильно поступил?
— Правильно.
— А теперь хорошо бы пожрать раздобыть, — подал голос Велим. — И лошадям овса.
— Всё будет, — сказал Дементий. — Обедать пойдем по распорядку, а за овсом — хоть сейчас. Я же сказал — нас на довольствие поставили.
«Сделаю его сотником, — подумал Духарев. — Никак не меньше. Толковый парень».
Знать бы, что всё будет так просто, можно было бы и тысячу с собой взять. Эх! Войти в Преславу с тысячей — и столица стала бы русской без всяких переговоров. Хотя лучше все-таки договориться.
Вечером Духарев, взяв с собой Дементия и еще нескольких дружинников-христиан, отправился в преславский собор, на богослужение.
Собор был полон, ибо, во-первых, служил сам патриарх, во-вторых, ничто так не обращает мысли человека к Богу, как предчувствие грядущих бед.
К Духареву с товарищами, вернее, к их доспехам, преславцы отнеслись с уважением — пропустили поближе к алтарю.
Служба велась на булгарском языке, и на Сергея будто чем-то родным пахнуло.
Духарев давно не был в церкви. С Киева. Впрочем, он и в Киеве бывал в храме только по большим праздникам и то лишь из уважения к жене. Но в Киеве прочно обосновались византийские попы. Эти служили на греческом и на латыни. По-чужому. А здесь, когда услышал: «Отче наш иже еси на небесех...» — до самого сердца пробрало. А думалось, что забыл.
Отстоял — как на облаке. Даже запамятовал, зачем пришел.
Опомнился, когда всё закончилось. Осталась лишь сладкая пустота в голове и груди да терпкий вкус вина — на языке.
Опомнился. Огляделся. Свои были рядом, глядели выжидающе. Духарев сделал знак: следуйте за мной, и двинулся в выходу.
Успел в самый последний момент. Патриарх уже сел в возок. Духарев заметил, что кузов его не крепился жестко на раме, а был подвешен на цепях — патриарх любил комфорт. Когда Духарев бесцеремонно сунулся внутрь возка, то обнаружил еще большую роскошь: шелковую обивку, подушки. И, естественно, самого патриарха.
20 
