38 
— Ни в коем случае, — с нежностью проговорил он.
— Эффи рассказала мне, что вы каждый день присылали цветы. А я даже не понимала, что провела здесь так много времени...
— Мы все очень за тебя переживали.
У Шоны закружилась голова. «Интересно, — подумала она, — связано ли это с болезнью или с чем-то иным...»
Возможно, голова так кружится потому, что любимый мужчина сидит рядом с ней и держит ее в объятиях?..
— Как дела у Лайонела? — спросила Шона, пытаясь скрыть бурное сердцебиение. — Он ведь был совсем плох.
— Он отлично справляется с недугом, — ответил маркиз. — Мой племянник всегда отличался отменным здоровьем. Сегодня утром он даже выходил на улицу. Нас всерьез волновало твое состояние, ведь на деле ты оказалась куда более хрупкой, чем я предполагал...
— Я всегда считала себя сильным человеком, — возразила Шона.
— Значит, ты ошибалась. Был момент, когда я... то есть мы ужасно за тебя испугались.
— Спасибо, я...
Внезапно оба поняли, что маркиз все это время не выпускал девушку из своих объятий. Шона страшно растерялась и тут же заподозрила, что он заметил стыдливый румянец на ее щеках.
Он тоже, видимо, смутился и вмиг ее отпустил.
— Я, должно быть, совсем утомил вас, — сказал он, поднимаясь. — Я зайду к вам еще раз, чуть позже... Если позволите.
— Пожалуйста, возвращайтесь, — попросила Шона.
— Вы уверены, что я не буду вам в тягость? — спросил он с тревожной ноткой в голосе.
— О нет, — поспешила заверить его Шона.
Она подняла на него глаза и еле слышно пролепетала:
— Думаю, мне это будет... очень приятно.
Глава восьмая
В тот же день пополудни Шону навестили месье и мадам Ривалье.
Это были излучающие уверенность и спокойствие люди средних лет. Не переставая улыбаться, они отвечали «не за что» на все ее выражения благодарности и продолжали настаивать на том, что их дом — ее дом. Она могла оставаться у них так долго, как только пожелает, до окончательного выздоровления.
— А Фредерик сообщит нам, когда вы выздоровеете, — сказала мадам Ривалье.
Слова эти женщина произнесла настолько многозначительно, что Шона вновь почувствовала, как краснеет. Все обитатели замка ждали, когда между ней и маркизом что-нибудь произойдет, а хозяева искренне желали поскорее увидеть своего дорогого друга счастливым.
Супруги Ривалье вскоре ушли, оставив Шону наедине с ее воспоминаниями.
К ней вернулся аппетит, и в тот вечер она отдала должное сытному изысканному ужину. Девушка уже готова была встретиться с маркизом, но он опаздывал, и сердце ее беспокойно билось.
«Наверняка он передумал, — размышляла Шона. — Все это было лишь иллюзией». Возможно, его смутили намеки, которые позволила себе чета Ривалье, и теперь он решил всячески избегать ее общества.
Но вот наконец раздался вежливый стук. Эффи пулей подлетела к двери и отступила в сторону, пропуская в комнату гостя. Затем она незаметно удалилась, оставив их наедине.
Маркизу, похоже, было не по себе. После дежурных вопросов о ее самочувствии и аппетите он с робким смешком произнес:
— Они настаивают, чтобы мы оставались здесь как можно дольше. Думаю, это действительно разумное решение... если ты, конечно, не возражаешь.
— Я чувствую себя очень виноватой, ведь из-за меня вы вынуждены зря терять время, — жалобно сказала Шона.
— Я вовсе не считаю, что зря теряю время.
— Но вы же строили планы... Ваша книга...
Пожав плечами, он словно обрек книгу на гибель.
— Это был всего лишь досужий вымысел. Забудь об этом.
— Никакой книги не существует? — изумилась она.
— Нет. Прости, что я тебя обманул. Это было необходимо, но причину я пока еще не могу объяснить. Когда это станет возможным... надеюсь, ты поймешь и простишь меня.
— Что вы, это не я должна вас прощать...
— Я сказал это потому, что знаю, какая ты честная и искренняя девушка. Любой обман, должно быть, тебя ужасает.
Шона рассмеялась.
— Но вы однажды сказали, что не верите ни единому моему слову.
Он слегка покраснел.
— Да, я так сказал, не правда ли?.. И я до сих пор считаю, что ты многое от меня скрываешь. Однако мне кажется, ты делаешь это без злого умысла.
Шона кивнула.
— Иногда мы вынуждены обманывать против собственной воли, милорд.
— Я знаю, — ответил он, — и это внушает мне надежду, что ты поймешь, почему я был вынужден сказать тебе неправду.
38 
