Последние отзывы

  57  

Объект его размышлений вошла в оранжерею, и все трое мужчин встали. Алина улыбнулась и тут же попросила их оставаться на местах.

Хотя Уэстклиф и Гидеон послушно уселись в свои кресла, Маккенна продолжил стоять, и забрал у Алины поднос с охлажденным лимонадом, пока лакей раскладывал переносной столик. Алина улыбнулась Маккенне, щеки ее вспыхнули, карие глаза бархатисто заблестели. Ему хотелось ощутить вкус ее свежей розовой кожи, слизнуть соленые капельки, сорвать тонкое светло-желтое муслиновое платье, обтягивающее ее тело.

Поставив поднос на стол, Маккенна выпрямился и поймал Алину за разглядыванием его волосатых предплечий, поскольку его рукава были для удобства подвернуты над загорелой кожей. Глаза их встретились, и он вдруг забыл, что они не одни. Он больше не мог скрывать страсти во взгляде, так же как Алина не могла прятать свое невольное влечение.

Повернувшись к подносу, Алина потянулась к кувшинчику из узорчатого стекла и налила немного лимонада, легкое позвякивание льда выдало секундную потерю самообладания. Она вручила ему стакан, отказываясь снова смотреть ему в лицо. – Садитесь, сэр, - беспечно сказала она. – И продолжайте вашу беседу, джентльмены – я не хотела мешать вам.

Гидеон взял свой стакан с благодарной улыбкой. – Такое вмешательство всегда приветствуется, миледи.

Уэстклиф знаком попросил Алину присоединиться к ним, и она грациозно уселась на подлокотник его кресла, отдав ему стакан. Теплая дружба брата и сестры была очевидна. Интересно, подумал Маккенна, вспомнив, что в прошлом их отношения были довольно-таки холодными. Алина боялась своего высокообразованного старшего брата, а Маркус долгие школьные годы был оторван от семьи. Сейчас, тем не менее, ощущалось, что Маркус с сестрой очень близки.

- Мы обсуждали то, почему британские фирмы не продают свои товары за границу так же успешно, как американские и немецкие, - сказал Уэстклиф сестре.

- Потому что англичанам не нравится учить иностранные языки? – весело предположила она.

- Это – миф, - заявил ей Уэстклиф.

- Неужели? – ответила она. – Тогда скажи мне, сколько языков ты знаешь – кроме латинского, который не считается.

Уэстклиф вызывающе посмотрел на сестру. – Почему это латинский не считается?

- Потому что это – мертвый язык.

- Тем не менее, это – язык, - подчеркнул Уэстклиф.

Прежде чем брат и сестра окунулись в дискуссионные дебри, Маккенна вернул их к прежнему курсу. – Проблема не в языке, - сказал он, завладев вниманием обоих. – Трудность британской торговли за границей в том, что здешние производители испытывают отвращение к массовому производству своих товаров. Вы цените индивидуальность, а не целесообразность – и как результат то, что среднебританский производитель слишком ограничен, а продукция их чересчур разнообразна. Очень немногие могут позволить себе продавать товары на мировом рынке.

- Но почему бы компании не порадовать своих покупателей, предлагая разные товары? – спросила Алина, наморщив лоб, отчего Маккенне захотелось разгладить его поцелуями.

- В ограниченных количествах, - ответил Маккенна.

- Например, - вмешался Гидеон, - британские литейные столь специализированы, что ни один из выпущенных ими паровых двигателей не походит на другой.

- И то же самое с другими британскими фирмами, - продолжил Маккенна. – Кулинарная фабрика будет выпускать сто видов печенья, когда гораздо лучше было бы предложить лишь двенадцать. Или производитель обоев станет выпускать пять тысяч разных узоров, хотя более выгодно продавать лишь пятую часть этого количества. Слишком дорого предлагать так много разнообразных товаров, особенно, когда пытаетесь их экспортировать. Столь большие количества такого не выдержат.

- Но мне нравится иметь большой выбор вещей, - запротестовала Алина. – Я не хочу, чтобы мои стены выглядели так же, как и у остальных.

Она была так прелестно возмущена идеей иметь меньший выбор обоев, что Маккенна не смог сдержать усмешку. Заметив его веселье, Алина кокетливо подняла брови. – Чему вы улыбаетесь?

- Когда вы только что говорили, вы звучали очень по-британски, - сказал он ей.

- А разве вы не британец тоже, Маккенна?

Продолжая улыбаться, он покачал головой. – Больше нет, миледи.

Маккенна стал американцем в ту самую минуту, как впервые ступил на Стэйтон Айленд все эти годы назад. Хотя он всегда признавал, что испытывает некоторую тоску по родине, он словно заново родился в стране, где его простая кровь не была помехой. В Америке он научился не думать о себе как о слуге. Он никогда больше не станет кланяться и расшаркиваться ни перед кем. После долгих лет изнурительной работы, самопожертвования, беспокойства и одного только ослиного упрямства, он мог сидеть в библиотеке лорда Уэстклифа как гость, вместо того, чтобы работать на конюшнях за пять шиллингов в месяц.

  57