очень нудно 
53 
Маргарита Алексеевна вся сжалась от отвращения к насильнику и самой себе. В гуди дяди Сережи что-то шипело, словно внутри человека помещалась сковорода с раскаленным салом, на которое попала вода. Сергей Сергеевич запустил руку под женский зад. Стал сдавливать ягодицы пальцами.
– Ну, давай, сучка, шевелись, – приказал он. – Шевелись, говорю…
Еще несколько раз Сергей Сергеевич вскинул и опустил зад, задышал ещё чаще, ещё тяжелее. Потом дернулся, сладко застонал, ослабил хватку, вытащил из-под женщины руки.
Сергей Сергеевич лежал на ней ещё пару минут, потом закряхтел, стал подниматься с кровати.
Маргарита Алексеевна с раздвинутыми ногами в майке, задранной до самой шеи, неподвижно лежала на кровати, не могла пошевелить и рукой, ни ногой, словно лишилась чувств. Но она все видела, и все слышала. Сергей Сергеевич стоял перед ней в одной рубахе и медленно натягивал на себя штаны. Застегнул пуговицы ширинки, затянул ремешок, наклонился вперед, громко и внятно прошептал.
– Слышь, ты?
Маргарита Алексеевна не ответила, она прикусила нижнюю губу чуть не до крови. Показалось, если она сейчас только раскроет рот, то непременно разрыдается в голос. Сергей Сергеевич наклонился ближе.
– Слышь, что говорю? Чего молчишь?
Хозяин отвел назад руку и несильно шлепнул её ладонью по щеке. Маргарита Алексеевна зажмурила глаза.
– Я завтра вечером к тебе снова приду, – пообещал Сергей Сергеевич. – Дверь не запирай, чтобы я больше в замке не копался. Поняла? И не вздумай днем отсюда съехать. Далеко все рано не уедешь. Мне до милиции дойти ближе, чем тебе до Москвы поездом катить. Снимут на первой же станции. И посадят. Надолго посадят. На всю жизнь.
Сергей Сергеевич заправил рубаху в штаны, повернулся, бесшумными шагами дошел до порога, закрыл за собой дверь. Тишина, все звуки куда-то исчезли. Маргарита Алексеева застонала, отвернулась к стене. Кажется, каждая клеточка тела была пропитана чужой несмываемой грязью. Она даже не нашла в себе сил заплакать.
После всего этого не хотелось жить дальше.
* * *
Спозаранку, едва рассвело, Соболев погрузился в пучину дел. Вчерашнее застолье в клубе прошло весело и гладко, как задумал хозяин. Члены столичной комиссии нагрузились водкой и закуской по самые гланды, даже Крылов, позабыв неприятный дневной разговор, не стал отказываться от лишней рюмки и порции икры.
Московских гостей, едва живых, Берман и ещё два офицера внутренних войск на трех машинах доставили до гостевого домика в поселке, раздели и уложили в койки. При комиссии оставили дежурить поворотливого лейтенанта Свиридова, посадив его на два ящика пива и ящик водки. Лейтенанту строго-настрого наказали не тревожить гостей, дать им выспаться хоть до обеда, затем грамотно опохмелить, досыта накормить всех членов комиссии и только после этого ненавязчиво спросить о планах на день грядущий.
Соболев и Ткаченко, имевшие огромный опыт приема разнообразных комиссий, как водится, схитрили. Проглотили по сто грамм сливочного масла, плотно поели, выпивали только в начале застолья, а потом стали филонить. Пропускали тосты, выливали водку под стол, разбавляли её водой. Короче, из-за стола поднялись почти трезвыми.
Когда члены комиссии уже храпели, Ткаченко и Соболев обсудили дела в кабинете наверху, а затем вернулись в подвал.
Аксаеву, как и было обещано, прислали с банкета выпивон и знатной закуски. Капитан успел со вкусом поужинать в присутствии измотанного непрерывным двенадцатичасовым допросом Лудника, у которого вторые сутки не было во рту и маковой росинки.
Перекурив, Аксаев снова приступил к своим любимым мерам физического воздействия. Он решил, что «слоник» окончательно доломает его подопечного. Аксаев натянул на голову Лудника резиновую маску противогаза, отвинтил фильтр и стал ладонью затыкать гофрированную трубку. Лудник, задыхаясь, корчился на стуле.
Капитан на минуту пускал кислород, а затем снова перекрывал его.
Лудник уже признался в том, что своими руками насмерть забил монтировкой милиционера Гаврилова, подписал протокол. Смысл дальнейших вопросов он перестал понимать. Конвоиры трижды приносили из туалета полные ведра и отливали терявшего сознание Лудника холодной водой. Когда в подвал спустились Ткаченко и Соболев, зэк был едва живой.
С него сняли резиновую маску, но без неё Лудник выглядел страшнее атомной войны. Лицо сделалось серо-черным, кровеносные сосуды в белках глаз полопались, Лудник смотрел на мир красными кроличьими глазами. Прочитав протокол, Соболев распорядился прекратить допрос, он похвалил Аксаева за работу и отпустил отдыхать домой. Конвоиры поволокли Лудника по коридору, заперли в «стаканчике».
53 
