Лёгкий, ненавязчивый романчик 
81 
– Давай к правлению, мать их.
Другой мужчина что-то ответил, но так тихо, что Рогожкин не разобрал слов. Щелкнул кнут. Коровы, исхудавшие после долгого перехода, брели медленно, устало. За последние дни они отмахали больше ста километров, и за все время не ели ничего кроме негодной сухой травы.
* * *
Величко проснулся ночью от странного неудобства в животе. В прежние времена его желудок легко переваривал ржавые гвозди. Но если человек, находясь в неволе, годами хавает крапивную баланду и перловку, сдобренную машинным маслом, испортить желудок немудрено. Несколько дней кряду, пока гнали сюда машины, пока колесили по казахским степям, Величко питался всухомятку.
И вот теперь застарелый гастрит напомнил о себе тупой непроходящей болью. «Может, там, в желудке, образовалась дырка? – с беспокойством думал Величко. Или еще что-то такое… Такое…» Короче, надо бы показаться врачу, сделать рентген. Но до ближайшего врача пять пролетов по сто верст. Да и то не врач окажется, а какой-нибудь забывший азбуку ветеринар забулдыга. Ему только коровам хвосты крутить, а не людей лечить. А сколько же пилить до ближайшего рентгеновского аппарата? Считай вдовое дальше, не меньше тысячи верст. Придется рассчитывать только на себя. Чтобы успокоить желудок, хорошо бы съесть что-нибудь горячее. Тарелка сдобренной маргарином каши – верное средство от боли.
Величко долго ворочался в спальном мешке, но желудок ныл не переставая. Не хотелось вылезать с нагретого места, но пришлось. Боль не утихала. Как некстати. Величко расстегнул «молнию», вылез из мешка, натянул ватные штаны, фуфайку и сапоги с обрезанными голенищами. Зажег фонарик, скинул из кузова на землю запасную почти новую покрышку с колеса. Придется ей пожертвовать.
Днем Величко рыскал по округе в поисках хоть каких-то дров, но ничего не нашел кроме сухостойных кустов, изломанные ветки которых, притащил к месту своей стоянки. Пока он спал, потеплело, снега нет, весь ушел в землю талой водой. Величко решил разложить костер на дне оврага. Острым, как бритва, ножом порезал покрышку в лапшу, плеснул немного солярки на сырой хворост.
Затем он поставил две металлические рогатки, сверху положил поперечную железяку, на которой пристроил котелок с водой и алюминиевый чайник. За двое последних суток он не разговаривал ни с одним человеком, поэтому, из-за отсутствия собеседников, стал объясняться вслух с собственным желудком.
– Сейчас, сейчас, – сказал Величко.
Огонь разгорелся быстро, резина коптила, шипела и плевалась огненными брызгами. Вода забурлила, Величко снял чайник, заварил в кружке кофе. На глазок сыпанул гречневой крупы в котелок и стал ждать. Он сказал своему желудку:
– Погоди ты. Минут через тридцать сварится. Вот и пожрем.
Желудок ответил тихим урчанием. Затем Величко уселся на останки автомобильной покрышки, выпил кофе, перекурил. Принес тушенку, вскрыл ее ножом. Когда каша дошла до готовности, он вывалил в котелок тушенку, сдобрил это дело куском маргарина и сказал:
– Ну, еще минут десять – и готово. Потерпи.
* * *
Несмотря на присмотр, каши немного пригорела, зато порция получилась такая, что пятерым едокам с ней за раз не справиться. Далеко по степи разнесся аромат тушеного мяса, каши, подгоревшего маргарина. Ветер унес запах в сторону села. Стая одичавших собак, бродившая в окрестностях колхоза имени Жубанова, выискивала ночную добычу. Собаки учуяла ни с чем не сравнимый пьянящий дух горелого маргарина и тушенки.
Собаки изголодали и озлобились. Последние недели они разрывали норы сусликов, питались падалью, дохлыми воронами и полевыми мышами. Но лег снег и похоронил под собой и эту жалкую добычу. Нынешним вечером собаки в клочья растерзали и съели двух своих сородичей, больных костлявых дворняжек.
Но после кровавого пиршества жгучий голод не отпустил, сделался еще острее. Аппетит разыгрался, как море в непогоду. Собаки помчались на запах. Стая пробежала вдоль единственной сельской улицы, за околицей к ней присоединились новые одичавшие псы.
…Величко снял котелок с огня, накрыл крышкой, решив потерпеть еще хоть десять минут, пусть каша упреет. Он хлебнул кофе, достал из кармана штанов долго ждавшую своего часа деревянную ложку с росписью, облупившейся до деревянной фактуры. Он повертел ложку в руках и поделился с желудком народной пословицей:
– Сухая ложка рот дерет, – сказал он.
Пить не то чтобы хотелось, но Величко все-таки сходил в машине, достал из-под сидения фляжку с разведенным спиртом. Такой добрый закусон немыслимо проглотить без хорошей запивки. Да и спирт желудку только на пользу. Он отвинтил крышечку, сделал глоток из фляжки и даже закрыл глаза от удовольствия.
81 
