очень нудно 
42 
И потом, Петрусенко ни на минуту не забывал, что расследует не одно, а два убийства, совершенные одним человеком. Если подозревать Макарова в убийстве жены, надо сразу предполагать, что и Савичеву задушил тоже он. А это совершенно противоречит информации о давней и искренней дружбе двух семей… Так что версию о Макарове Петрусенко, конечно, тоже учитывал, но скорее теоретически.
По той же причине – два убийства, а не одно! – он чуть было не отверг версию о мести. Если сапожник по фамилии Синцов имел повод мстить Макаровым, зачем ему убивать Савичеву? Он сказал об этом исправнику, но Анатолий Викторович неожиданно вскинул на него удивленные глаза:
– Так ведь мы тогда его и задержали вместе с Владимиром Савичевым! Совершенно случайно оказались рядом: я был не на службе, а просто проводил время с другом. Как раз Владимир первый и бросился на Синцова, скрутил его! А я потом подоспел и после дело вел… Надо же! Когда вы, Викентий Павлович, сказали о мести, я серьезно не отнесся. А вот теперь… кто знает!
Подобная деталь и правда придавала версии правдоподобность. Но все же Петрусенко сомневался. Уголовный мир он знал хорошо. Мстили эти люди своим гонителям из полиции крайне редко, но все же подобные случаи бывали. Однако убивать жену уже покойного обидчика!.. Такое никакому уголовнику не взбредет на ум! А ведь Савичев к выходу Синцова из тюрьмы уже скончался. Конечно, этого сапожника проверить нужно, но Викентий Павлович почти не сомневался – пустая трата времени.
А вот с кем ему хотелось встретиться, и не просто встретиться, а очень подробно поговорить – так это с бывшим подозреваемым, Юлианом Кокуль-Яснобранским. Если тот и невиновен, все равно – он оказался в самом центре событий! Не может быть, чтобы совершенно ничего не знал, не увидел, не заметил. Или не сумели допросить как следует, или намеренно скрывал. Очень интересно будет поработать с этим молодым человеком! Вот только Викентий Павлович не торопился – хотел собрать побольше сведений, самых разнообразных. Глядишь, что-то и вынырнет такое, от чего можно будет оттолкнуться в разговоре с Юлианом…
Викентий Павлович поселился в небольшой городской гостинице – добропорядочном заведении с несколько консервативной старинной обстановкой. Однако ему нравился этот добротный уют, традиционная кухня гостиничного ресторана. Вечерами он садился за один и тот же отдельный столик у окна, с удовольствием, не торопясь ужинал и спокойно обдумывал все, что узнал за день. Например то, что любовник у Савичевой все-таки был! Об этом он узнал от горничной убитой. Нашел эту пожилую женщину, разговорил ее… Разговорить, расположить к себе Викентий Павлович мог кого угодно. И так повести дело, что собеседник вспоминал даже то, чего, казалось, и не знал. На этот раз он просто не мешал женщине погружаться в приятные воспоминания. Сам же внимательно слушал.
– Когда Любочка первый раз ночевала на той даче, я сразу поняла: что-то случилось!
– Первый раз? – переспросил Викентий Павлович. – Почему?
– Так раньше она туда и не ездила. А начала по весне, еще в марте. Приехала еще до полудня, но сразу объявила, что будет спать. Сказала: «Надо отоспаться», – словно там целую ночь не спала. Села перед зеркалом, волосы распустила, я ее стала расчесывать. А она веселая, смеется, балуется. Я, конечно, спрашиваю, что случилось. А она: «А сама не догадываешься?» Чего же там не догадываться, не маленькая ведь… С тех пор и повадилась ездить в тот дом. От меня не скрывала, что встречается там с кем-то. Говорила: «Я ведь со своим Владимиром совсем забыла, как женщиной быть, а все равно не изменяла ему, пока жив был. Хотя уже и женой не была, а так – сиделкой». И в смех. Оно и правда, муж ее долго болел. Я за Любочку, честно говоря, рада была. Только спрашивала: «Что же ты, замуж за него пойдешь?»
– А она?
– Смеялась: «Ты, Настасья, любопытная слишком!» А потом как-то сказала: «Главное – я получила того, кого хотела. Захочу – и замуж пойду, никуда не денется!»
– И ни разу не назвала его?
– Нет! Мне ведь тоже любопытно было, но – нет. А вот случай один был…
– Интересный, наверное, случай? – осторожно поинтересовался Викентий Павлович. – Раз вы запомнили?
– Запомнила… У Любови Лаврентьевны браслетик был очень красивый – змейка, а на ней – камушков-бриллиантиков видимо-невидимо. Вот она раз, как с дачи вернулась и я помогала ей переодеться, показала мне, что один камень-то остренький. Даже царапнула мне руку и говорит: «Это я тебя слегка, а вот он у меня теперь меченый. Я его сначала случайно задела, но сильно – кровь пошла. А потом мы уже специально еще один надрез сделали, получился крестик. Как раз чуть ниже нательного креста, на груди. Грудь у него почти безволосая, даже странно…»
42 
