очень нудно 
54 
– Господин следователь, рад видеть вас в своем заведении. А то весь город только про вас и говорит, так и я тоже буду хвалиться, что наводил красоту на вашу личность!
Викентий Павлович засмеялся:
– Значит, я уже такая известная в городе личность, что вы с первого взгляда меня узнали?
– Так я ж парикмахер! – пожал плечами Кац, словно этим все объяснялось. Петрусенко и сам хорошо знал – парикмахерская, особенно в небольшом городке, – место, куда стекаются все городские слухи, новости, сплетни.
– Садитесь сюда, вот в это кресло! – Хозяин указывал на одно из двух стоящих в зале кресел. – А то там только что сидел другой клиент – тот самый, которого уже почти осудили. Вот же ведь какое совпадение! И тот, кого подозревали, сегодня первый раз ко мне зашел, и вы, господин следователь, – прямо следом. Какое совпадение!
Цирюльник удивлялся так простодушно, что Викентий Павлович ответил ему таким же наивным взглядом и тоже простодушно сказал:
– Наверное, ваш городок еще меньше, чем кажется!
И сел в кресло. Парикмахер огорченно всплеснул ладонями:
– Прошу вас, господин следователь, пересядьте вот в это кресло! Мне аж совестно перед таким почтенным клиентом за такой беспорядок! Ицик, лентяй, не прибрал еще! Ицка, да где ж он провалился? Иди да прибери скорее волосы того господина, который теперь вовсе и не убийца!
– Ничего, ничего, – махнул рукой Петрусенко. – Мне здесь у окошка нравится. А Ицик ваш уберет потом сразу и за мной.
Прямо у ножки его кресла валялся клок состриженных волос Кокуль-Яснобранского.
– Какую изволите заказать прическу? – Мендель Кац уже ловко оборачивал его шею и плечи крахмальными полотенцами. – Бачки можно сделать покороче, косячком…
– Бачки подровняем, – согласился Викентий Павлович, – но остальное, на мой взгляд, еще пока в порядке. Пожалуй, только побрейте меня.
– Понимаю, понимаю! Живете в гостинице, какие там условия для бритья… Сейчас все сделаем: и ванночку горячую, и массажик, и освежим…
Рыжеватый и такой же густоволосый подросток, видимо, тот самый Ицик, уже принес горячей воды, разложил блестящие инструменты и держал на вытянутых руках белоснежную салфетку, от которой приятно пахло и шел пар. Через мгновение она легла на лицо, окатила блаженной горячей волной.
Пока кожа впитывала какой-то особый размягчающий крем, а парикмахер взбивал мыльную пену, Викентий Павлович спросил:
– Я слышал, ваша парикмахерская здесь самая популярная. Не обижаются конкуренты?
– А-а! – седая шевелюра Каца огорченно качнулась из стороны в сторону. – Волосы у людей растут каждый день! Работы всем хватит, можно бы и забыть такое слово – «конкуренция». Делай свое дело хорошо, вот клиент к тебе и пойдет!
– Значит, обижаются, – догадался Петрусенко. – И кто же?
– Есть здесь, на самой центральной улице, цирюльня пана Савченко. Хороший мастер, потомственный: ему дело от отца и деда перешло. Да только у пана Антония то престольный праздник, то именины у кума, то он за новой дамочкой ухаживает целыми днями – он у нас холостой да любвеобильный! Клиент раз пришел – цирюльня закрыта, два пришел – закрыта. А у меня – ни праздников, ни перерывов, никто и не знает даже, когда и как Мендель Кац обедает… Всегда готов человека встретить, обслужить. А пан Антоний слухи распускает: «Жид клиентов переманивает, разоряет меня, по миру пустить хочет!»
Викентий Павлович ничего не мог ответить, потому что цирюльник уже накладывал ему на щеки густую пену. И продолжал говорить:
– Сколько приходится слышать обидных слов о «вредном жиде», который дурит и разоряет, о том, что развелось его слишком много! Так разве ж это мы, евреи, выдумали черту оседлости? Последние годы она таки сдвинута, но совсем немного. Мы же подневольно так скучены здесь! Но даже и так… Вот вы, господин следователь, должны все знать. Скажите по совести: разве лучше живут люди в тех уездах, где нет евреев?
И замер с кисточкой в руке, ожидая ответа. Викентий Павлович вспомнил курные избы в русских деревнях, лошаденку, тянущую плуг по черной пашне, самую простую, без украшений одежду крестьян… У украинского хуторянина сорочка вся расшита, добротные чоботы, пашет он на паре волов, а хата – беленая, веселая… Конечно, это только внешнее впечатление, но Петрусенко знал и экономическую статистику. Число нищих, например, выше всего как раз в Орловской и Курской губерниях, в Тульской да Московской. Однако по поводу черты оседлости у Викентия Павловича было свое мнение. Это было все-таки не российское изобретение: многие страны когда-нибудь применяли такую черту, ограждая основную нацию от некоторых иных. И в Американских Штатах так было, и в Испании, и во Франции с Германией… Государство, оберегая свои национальные интересы, временами просто обязано так поступать. Другое дело, что обстоятельства меняются, национальный вопрос нужно время от времени корректировать… Однако парикмахер ждет от него ответа на свой вопрос.
54 
