очень нудно 
67 
– Анатолий Викторович, не помешаю? О, да вы один! Как удачно!
Исправник привстал, приветствуя Петрусенко.
– Вы, Викентий Павлович, неуловимы! Я совершенно не в курсе того, где вы, чем занимаетесь, что нового узнали!
Хотя Макаров говорил с улыбкой, тон его был суховато-сдержан. Он явно давал понять, что обижен.
– Напрасно вы меня упрекаете, коллега! Я вчера сам вас искал, да вот – разминулись! Хотел поделиться одной своей догадкой. Просто потрясающая мысль пришла мне в голову, и вы, только вы сможете помочь! Ведь вы дружны были с Савичевыми – и с мужем, и с женой…
Викентий Павлович так доверчиво и простодушно взял исправника под руку, усадил рядом с собой на черном кожаном диване… Макаров подчинился.
– Да, – ответил. – Я был дружен с Владимиром… Служили вместе, потом семьями обзавелись… Жены дружили…
Исправник старался казаться заинтересованным, но Петрусенко сразу же уловил, что тот вдруг насторожился. Усмехнулся про себя.
– Да-да, мне об этом известно. И я помню, что вы всегда утверждали: Савичевы были хорошей парой. Но вот сейчас выяснилось, что у убитой Савичевой был любовник. По тем фактам, что у нас имеются, этот любовник появился у нее уже после смерти мужа…
– Я помню. – Макаров кивнул. Он слушал очень внимательно. – Я не осуждаю Любовь Лаврентьевну – красивая одинокая женщина, еще молодая…
– А не могло так быть, что любовник появился у нее еще раньше, при жизни мужа?
Петрусенко произнес эту фразу так, как фокусник говорит свое «Але оп!», вытаскивая из цилиндра за уши зайца. И глаза у него светились, как у человека, сделавшего необычное открытие… Что ж, Викентий Павлович всегда умел имитировать любые чувства!
– Ну, Викентий Павлович, у вас богатое воображение!
Макаров откинулся на спинку кресла, засмеялся. И в смехе, и в голосе его Петрусенко без труда уловил облегчение. «Значит, при муже любовника не было», – понял он. Но это было сейчас неважно, он преследовал совсем иную цель.
– Вот вы смеетесь, Анатолий Викторович, а напрасно… Говорят: чужая душа – потемки. Как бы вы ни были уверены, что хорошо знаете Савичевых, до конца ручаться вы ведь не можете. Не так ли? Тогда давайте допустим, что Любовь Лаврентьевна тайно встречалась с каким-то мужчиной еще при жизни мужа.
– Давайте допустим, – пожал плечами Макаров. – И что дальше?
– А дальше логика сама подсказывает: Савичева могла отравить мужа, чтобы освободить себя для любовника!
Теперь Макаров не сдержался, вскочил и прошелся по кабинету. Он смотрел на Петрусенко совершенно изумленными глазами.
– Ну, Викентий Павлович, у вас буйная… фантазия!
Он чуть запнулся, и Петрусенко мысленно засмеялся: он понял, какое слово чуть не сорвалось с языка у исправника – «буйное… помешательство»!
– Понимаю вас, Анатолий Викторович, понимаю! Ваши близкие друзья, и – такая мысль, такое допущение! Сердце не принимает! А вы отрешитесь от личного, давайте смотреть на факты как следователи… Ваш друг, отставной офицер, земский гласный Савичев – здоровый сорокашестилетний мужчина… Вдруг внезапно заболевает. Причем точный диагноз врачи не ставят – что-то там с печенью… Лечение не помогает, и вот, полгода не проходит – и он умирает. А у жены, как мы с вами уже допустили, есть любовник. И внезапная смерть мужа ей очень кстати – теперь она свободна, обеспечена, пройдет год траура, и можно проводить время с любовником, не таясь… Согласитесь, ситуация не то чтобы тривиальная, но и не слишком необычная!
– Отравить мужа – тривиально? Да и чем же могла Любочка, то есть Любовь Лаврентьевна, отравить мужа, чтобы он умер не сразу, а как бы от болезни?
– Этот вопрос не ко мне, – спокойно пожал плечами Петрусенко. – Хотя и я могу кое-что припомнить из криминальной истории отравителей. Помните знаменитое в свое время дело француженки Мари Лафарж – отравительницы мужа? Это – сороковые годы прошлого века.
– Я тогда не жил, – скупо усмехнулся Макаров.
– Я тоже… Но уже тогда судебные медики пришли к выводу, что малыми дозами мышьяка можно постепенно довести человека до смерти. Или немного позже, в шестидесятые годы, молодой врач – тоже, кстати, француз – умертвил свою любовницу дигиталином. В обоих случаях жертвы болели около месяца, прежде чем умереть.
– Владимир болел полгода, а то и больше! – тут же возразил Макаров, и Петрусенко показалось, что возразил слишком поспешно.
– Дорогой коллега! – воскликнул он с самым простодушным видом. – Да ведь и времени сколько прошло – полвека! Какие открытия во всех областях науки сделаны! Не сомневаюсь, что и в области токсичных веществ и ядов – тоже.
67 
