очень нудно 
28 
* * * *
Спустя пару недель Локтев, посещавший платный тренажерный зал общества «Урожай», встретил Тарасова в раздевалке. «А я на тренировку по боксу, – сказал Тарасов. – Вообще-то все мои спортивные заслуги в прошлом, да, собственно, и нет особых заслуг. Махаю кулаками, чтобы окончательно форму не потерять. Я как спаринг-партнер ассистирую одному перспективному парню, Коле Анищенко. Слышал о таком?». «Слышал. Интересно взглянуть. Смотрю, у тебя много талантов. И бокс, и театр», – Локтеву и впрямь стало интересно.
Он прошел в спортивный зал и занял место на пустой скамейке перед рингом. Тарасов разогревался в углу зала, нанося несильные удары по боксерскому мешку, подвешенному к потолку на цепях. Наконец, на ринге появился Анищенко, голый по пояс, на руках красные трехунцовые перчатки.
Локтев сразу решил, что Тарасов, весивший не более девяносто двух килограммов, против этого мордоворота, весившего куда больше центнера, не выстоит и пары минут. Кроме того, Анищенко моложе своего соперника лет на семь. Тарасов, не ожидая приглашения, спокойно поднялся на ринг, пролез под канатами.
Учебный бой начался вяло и скучновато. Тарасов выдержал первый натиск Анищенко, сумел не попасть на правый кулак тяжеловеса, маневрировал по рингу, но держал спину слишком прямой. Когда первый раунд закончился, Анищенко, ещё не вспотевший, уселся на выставленный тренером табурет, прополоскал горло глотком воды, выплюнул её себе под ноги. Тарасов стоял в противоположном углу ринга, табурет ему не принесли.
Во втором раунде выяснилось, что Тарасов не только держит удар, но сам умеет сильно пробить с обеих рук. Анищенко пропустил апперкот справа и несколько очень плотных ударов в туловище, после которых никак не мог восстановить дыхание. Лишний вес мешал Анищенко быстро вдвигаться, его выпады казались слишком медленными, предсказуемыми.
Тарасов успевал или уйти или закрыться предплечьями. С другой стороны, при таком весе, который имел Анищенко, можно одним ударом положить кого угодно. Нужно только попасть. Анищенко мазал. Все мазал и мазал. Все перемалывал кулаками воздух.
Тарасов же был подвижен, нырял под удары, шел вперед и снова отступал. В конце раунда Анищенко уже дышал, как паровоз, а грудь лоснилась от пота. Тарасов, топтавшийся в своем углу, выглядел довольно свежим. В третьем раунде он перестал пятиться назад, неожиданно пошел на размен ударами. А потерявший уверенность Анищенко, оказался прижатым к канатам, был вынужден рисковать, раскрываться и, в конце концов, пропустил крюк в голову справа и слева.
Тарасов два раза провел боковой слева и кончил бой хлестким боковым ударом в голову справа. Это был честный бой, честный поединок. Анищенко проиграл вчистую. Проиграл, потому что не был настроен на победу. Он изначально считал победу своей собственностью, но ошибался.
Анищенко ахнул и упал грудью вперед, упал тяжело, как подстреленный бегемот. «Максим, мудак, это же тренировочный бой», – крикнул тренер.
Он пролез под канатами, ступил на ринг и встал на колени перед лежащим на досках Анищенко, который даже не пытался подняться. «Вот и хорошо, что бой тренировочный. Судей нет, и победу вам никто не подарит», – огрызнулся Тарасов. Он пролез под канатами, спустился вниз, на ходу развязывая шнуровку на перчатках.
«Тарасов хороший спортсмен, боксер. Увлекается стрельбой. Умеет сохранить достоинство перед лицом опасности», – написал на листке Локтев. Подумал минуту и добавил: «Склонен к насилию. «.
* * * *
Были и другие встречи. Время от времени они виделись в театре, играли в фое в настольный футбол, пару раз посещали соревнования по любительскому боксу, даже в одной компании встречали Новый год. Но знакомство так и не переродилось в дружбу. Тарасов исчез из жизни Локтева также внезапно, как появился.
Он ушел из театра, перестал показываться в спортзале «Урожай». Последний раз они встретилась на улице, совершенно случайно. Стоял летний день, слишком жаркий и солнечный для северного города. Тарасов затащил Локтева в какую-то забегаловку, угостил пивом. На все вопросы отвечал неопределенно и односложно: не знаю, подумаю, не решил… Они постояли часа полтора за круглым столиком в углу зала, а потом затем Тарасов пригласил Локтева к себе домой. Тот, не раздумывая, согласился.
Деревянный некращенный дом на городской окраине. Квартира из вдух комнат на втором этаже. Помнится, отец Тарасова тяжело болел. Из локтевого сгиба его правой руки торчала иголка. Старик беспокойно ходил по квартире, свободной рукой таская за собой металлический штатив с закрепленной в нем капельницей с физраствором.
28 
