58 
– Хватит спать, гнида, ты не пожарник, – сказал Стерн. – Или…
Василич не дослушал, открыл глаза. Он увидел своего постояльца, стоящего на расстоянии трех шагов. В левой руке Стерн держал пистолет, направив ствол в переносицу хозяина.
– Вот выпей.
Стерн показал пальцем на стакан, полный какой-то мутноватой жидкости цвета мочи. Василич поднял плечо, коротким рукавом майки стер с губы кровь. Осторожно потрогал пальцами сломанный нос, распухший, превратившийся в фиолетовую картофелину.
– Что это за дерьмо? Денатурат что ли?
Хозяин показал пальцем на стакан. Вместо ответа Стерн ткнул его стволом в переносицу. Василич снова почувствовал тихий костяной хруст, вскрикнул от боли.
– Пей. И не вздумай блевонуть. Иначе…
Стерн не договорил, свободной рукой взвел курок пистолета. Василич поплевал на ладонь, потер подбородок, размазав кровь. Взял стакан, поднес к губам, передернул плечами, закашлялся от тошнотворного резкого запаха. Открыв рот, запрокинул голову и влил в себя жидкость. Свободной рукой Стерн снова наполнил стакан до краев.
– Пей. Твое здоровье.
Василич поднял стакан и опустошил его в три больших глотка. Стерн почесал мочку уха стволом пистолета, снял курок с боевого взвода, положил «Браунинг» на стол. Опустился на стул, вытащил из пачки сигарету и прикурил. Пальца так крепко пропахли какой-то химической дрянью, что Стерн не чувствовался аромата табака. Василич сидел на стуле, обхватив руками живот, в котором что-то клокотало, бурлило, переливалось. Стерн глубоко зевнул.
– Куда ты дел машину своего сына? – спросил он.
– Продал… Еще год назад подвернулся покупатель.
– Скучно с тобой, – сказал Стерн. – Кстати, пистолет не заряжен.
Василич не услышал последней реплики. Закрыв глаза, он сидел на стуле и тихо постанывал. Он забыл о сломанном носе, о ссадинах и синяках, обнаружив новые пугающие симптомы близкой смерти. От пищевода и желудка по телу стало распространяться какое-то странное онемение, захватывающее грудь, плечи и даже спину. Нечто похожее Василич испытал несколько лет назад, когда после травмы лежал на операционном столе. Дали местную анестезию, и живые ткани вдруг потеряли чувствительность, будто их заменили каучуковыми протезами. Василич подумал, что постоялец, которого он пустил в дом, оказался бандитом, жестоким убийцей. Нужно было сегодня же утром, когда он заглянул сумку этого типа, нашел в ней оружие, бежать в милицию. Но задним умом все дураки умны. Василич неожиданно вспомнил жену Варю, сбежавшую от него и от сына Севы. Двадцать лет с лишним лет назад они купили этот дом в Малаховке, перебрались сюда из Раменского, зажили счастливой семьей. Василич нашел денежную работу в аэропорту Быково. Правда, первое время его все время ставили в ночную смену, а Варя надолго оставалась одна. Она была привлекательной женщиной. И очень общительной. Ей не сиделось дома, не хотелось подтирать сопли вечно хворавшего сына. Она жаждала быть в курсе всех поселковых событий, вращаться, заводить новые знакомства… И полгода не прожили на новом месте, как Варя успела перезнакомиться с половиной дееспособных мужиков на их улице. А заодно уж и перетрахалась с новыми друзьями. Но мужья обо всем узнают в последнюю очередь. Впрочем, что стоят теперь все прошлые, уже полузабытые, покрытые слоем пыли обиды и унижения, когда подыхаешь в своем же доме, как собака… Василич не додумал до конца своей мысли и заплакал. К этой минуте Стерн выкурил вторую сигарету, доел бутерброд. Взглянув на часы, решил, что времени прошло достаточно, антифриз уже всосался. Если Василич вздумает схитрить, сунет два пальца в рот и блевонет, это ему уже не поможет, не спасет. Не поднимаясь со стула, Стерн сжал кулак, отвел назад правую руку и, вложившись в удар, врезал Василичу в верхнюю челюсть. Хозяин, охнув, полетел на пол, стул выскочил из-под него, Василич стукнулся затылком об пол. Стерн встал, пошел в проходную комнату, включил свет, открыл крышку погреба. Он вернулся на веранду, подхватил Василича за щиколотки и, пятясь спиной, поволок его за собой. Василич открыл глаза. После нокаутирующего удара, он был в сознании, наблюдал за своим убийцей, но не издал ни звука. Стерн доволок его до края люка, отошел в сторону. Толкнул Василича в бок ногой. Тот успел вскрикнуть, и пересчитал грудью ступеньки крутой лестницы…
Стерн захлопнул крышку погреба, запер входную дверь, погасил свет на веранде. Он прошел в ванную, смыл с рук кровь, почистил зубы. Вернулся в свою комнату, скинул шорты и майку, упал на кровать. Стерн подумал, что через неделю о том, что хозяин пускал к себе постояльца, вряд ли вспомнят, а если и вспомнят, все равно спишут смерть хозяина на несчастный случай. Ну, махнул старый выпивоха антифриз, опохмелился не тем, чем следовало. Да и грохнулся сослепу в погреб, не заметил, что крышка открыта. С этой мыслью Стерн заснул. Несколько раз он просыпался, прислушивался, не понимая, что происходит. Из подвала доносились сдавленные крики, стоны и звон разбитых банок. Стерн снова проваливался в сон, снова просыпался, разбуженный новыми звуками, опять засыпал. Короткая летняя ночь оказалась бесконечно долгой. Только к утру все звуки стихли.
58 
