очень нудно 
94 
— В двадцать четыре года Фортье познакомился с испанкой по имени Фелисиана и без памяти в нее влюбился. Она была и впрямь хороша Собой. Такая же смуглая, как Валькур, но мягкая и добрая, как его мать. Валькур обожал ее.
— И что же с ней стало? — спросила Ники.
— Никто не знает точно. К концу первого года их совместной жизни Валькур стал буквально одержимым. На балах не позволял ей танцевать с другими мужчинами. Несколько раз сражался на дуэли, потому что, видите ли, считал, что его жену оскорбляют. Фелисиана ушла в себя. Она перестала вообще появляться в обществе, что вполне устраивало ее мужа. А затем однажды ночью исчезла. Валькур клянется, что она утопилась. В сильном лихорадочном жару, почти в полном беспамятстве якобы вошла в залив…
— Но вы этому не верите?
— Это вполне возможно. Но молва утверждает другое.
Слуги рассказывают, что Валькур застал ее толкующей с уличным разносчиком, который хотел расспросить о дороге. Малый, очевидно, был красивый и обаятельный, а Фелисиана чувствовала себя такой одинокой… Она пригласила его зайти в дом. Между ними ничего не было, но в ту ночь Валькур связал и избил ее. А затем заставил лечь с собой в постель. На следующую ночь Фелисиана убежала.
Ники подняла глаза на Алекса.
— Он мучил ту, которую любил больше всего на свете?..
— Да… — подтвердил Алекс. Его голос вдруг изменился, ему, видимо, пришла в голову какая-то — она не могла угадать какая — мысль. — Поместье Фортье обычно называли Тер-Соваж — дикая земля. После бегства жены Валькур назвал его Фелисианой. Мне кажется, он все еще надеется на ее воз-, вращение.
Ники невольно вздрогнула, Алекс прижал ее к себе.
— Ты замерзла, — сказал он. — Пора возвращаться.
Ники кивнула в знак согласия, но холод, который она чувствовала, шел изнутри, а не снаружи.
Глава 18
К тому времени когда они возвратились в свой городской дом, мысли Алекса приняли именно то направление, которого в она и опасалась.
Сидя рядом с ней на диване, он наблюдал за ней ласковыми темными глазами, чертя пальцем кружки на ее ладони. Сердце Ники участило свой ритм. Мысленно проклиная его, она старалась подавить зарождающееся в ней самой желание.
— Знаете, о чем я думала, Алекс? О том, — что сказал управляющий. — Она улыбнулась, стараясь оттянуть приближающуюся бурю. — Если уж вы держите меня здесь, почему бы вам не получить от этого хоте какую-то пользу?
Алекс усмехнулся.
— Ты уже принесла много пользы. А ведь это только самое начало.
Ники бросила на него раздраженный взгляд.
— Вы прекрасно знаете, что я говорю не о том… Я хочу помочь с вашими бухгалтерскими книгами. Мне приходилось вести их в Медоувуде, а у Рэмзи я получила еще, лучшую практику. Я могла бы сэкономить ваше время, а заодно и избавиться от скуки.
Алекс, нагнувшись, поцеловал ее.
— Я просто не могу допустить, чтобы ты скучала, — сказал он. И вновь широко улыбнулся.
— Я говорю совершенно серьезно, Алекс, — сказала Ники, стараясь успокоить сердцебиение. — Или вы считаете, что я с этим не справлюсь?
Алекс вздохнул.
— Если ты говоришь, что справишься, значит, так оно и есть. Ты не перестаешь изумлять меня. — Он убрал со лба выбившуюся прядь ее волос. — Я пришлю их тебе, как только вернусь в Бель-Шен.
— Спасибо.
— Спасибо тебе. Вести эти книги — для меня самое тяжкое наказание. Каждый день я благодарю Бога, что он послал мне на помощь Луи Мутона.
На ужин они ели устрицы, джамбалайю[10] с креветками и пистолеты, маленькие поджаренные булочки. Хотя домашняя стряпня Бетси отличалась от того, что готовил шеф-повар-француз в Бель-Шен, Ники очистила свою тарелку.
— Я вижу, тебе понравился ужин? — улыбнулся Алекс.
— Это походит на то, что мы ели дома.
Алекс был явно доволен.
После пирожных с пралине и кофе с молоком они удалились в гостиную, чтобы выпить хереса и коньяка. Не успели они как следует расположиться, как послышался громкий стук в дверь. На пороге возник Фредерик.
— Просили передать, — сказал он Алексу, — что в Бель-Шен неприятности.
Алекс поставил рюмку с коньяком и развернул врученную ему записку.
— Похоже, ты получила отсрочку, дорогая.
— Что случилось?
— Видимо, сломался пресс. К несчастью, ранило надсмотрщика.
— Сильно?
— Будем надеяться, что нет. Но там нет никого, кто мог бы устранить неисправность. — Он не стал добавлять, что, когда идет уборка урожая и выжимается сок, работа не прекращается все двадцать четыре часа в сутки. — Мне надо ехать.
94 
