121 
На сердце отчего-то стало еще тяжелее, но Доминик приказал себе ни о чем не думать. Лицо его отражало удивительную смесь двух чувств; предвкушение наслаждения и угрюмую решимость. Сегодня он сделает ее своей женой и больше никогда не станет спать один.
— Надень свое вишневое платье из парчи, — тихо сказал ей Доминик, лаская взглядом се тело.
Кэтрин почувствовала, как кровь прилила к щекам. Он просил ее надеть то самое платье, которое было сшито специально для обольщения.
— Да, милорд, — сказала она, едва дыша.
— Повар приготовит нечто особенное. Надеюсь, тебе понравится.
Взгляд его обещал куда более изысканные радости после ужина, и Кэтрин покраснела еще сильнее.
— Я вернусь домой пораньше, — пообещал он и поцеловал ее руку. — До вечера, дорогая.
Кэтрин долго смотрела ему вслед, любуясь его великолепной фигурой: узкими бедрами, широкими и сильными плечами, стройными ногами и прямой спиной.
День для Кэтрин тянулся невыносимо медленно. Ожидание скрасило лишь общение с маленьким Яношем, хотя сегодня мальчик внушал ей особенно сильную тревогу.
— Я скучаю по ним, Катрина, — говорил он. — Так сильно, что у меня болит вот здесь.
Он приложил ручонку к левой стороне груди. Кэтрин обняла ребенка.
— Я знаю, Янош, но скоро ты привыкнешь здесь и полюбишь нас так же сильно.
— Я и сейчас вас люблю. Но я скучаю по Меделе, по Персе, по Ставо. Я скучаю по ребятам, по танцам, по скрипкам. Мне хочется идти рядом с повозкой, путешествовать по новым красивым местам.
— Ты полюбишь здешний край, — пообещала Кэтрин, втайне надеясь на то, что школа поможет Яношу забыть бродячую жизнь и табор, но сейчас надежда ее стала таять.
Кэтрин почитала мальчику сказку перед сном, затем ушла, оставив Яноша на попечение Персиваля. Вернувшись к себе, она присела у камина. Близился час свидания. По телу ее пробежала дрожь от предвкушения наслаждения. Она приняла ванну, тщательно оделась, волосы собрала в пучок.
Взглянув на себя в зеркало, она покраснела. Вырез был настолько глубок, что, быть может, и не стоило надевать это платье, но когда она, войдя в гостиную, увидела взгляд Доминика, сомнения исчезли.
— Ты сегодня красива как никогда, — шепнул он, легонько целуя ее в щеку. — Я часто представлял тебя в таборе одетой как леди.
— В самом деле?
— Да, хотя мне, как цыгану, стыдно в этом признаваться.
— А теперь, — улыбнулась Кэтрин, — когда ты знаком и с Катриной, и с Кэтрин, какую из нас двоих ты предпочтешь? Леди или цыганку?
— Я предпочту, любовь моя, чтобы в тебе было понемногу от обеих.
Доминик улыбнулся, и вновь по телу Кэтрин прокатилась дрожь предвкушения.
Ужин накрыли в столовой. Золотые кубки, фарфоровые тарелки, золотые канделябры украшали стол.
— Как чудно, — воскликнула Кэтрин. — Боюсь, все это стоило тебе немалых хлопот и средств.
Доминик поднес к губам ее руку.
— Для тебя, моя любовь, мне ничего не жаль.
На ужин подавали лососину, спаржу, рулет из телятины, колбаски и перечный пирог. На десерт были пирожные, сделанные в виде ежиков с миндальными орешками вместо иголок, и шампанское. Чай с печеньем они пошли пить в гостиную.
Но, каким бы вкусным ни был ужин, ели они мало. Кэтрин так волновалась, что не могла заставить себя проглотить ни кусочка. Доминик, похоже, буквально заставлял себя есть. Сегодня он был в ударе. Ни разу Кэтрин не слышала от него столько комплиментов, не чувствовала такого нежного внимания. Неудивительно, что он пользовался огромным успехом у лондонских дам!
И самое главное, Кэтрин чувствовала его желание к ней в каждом его жесте, каждом взгляде. Были моменты, когда ей хотелось встать, схватить его за руку и потащить наверх, в спальню.
Но она сдерживалась. Ждала, как положено леди, вежливо улыбалась и поддерживала беседу. Доминик должен сделать все сам.
— Моя драгоценная жена, — сказал он наконец, делая упор на последнем слове. — Думаю, нам пора отправиться отдыхать.
Горячий взгляд его остановился на ее груди, практически обнаженной, и он взял ее за руку.
— Да, милорд, — ответила Кэтрин, облизнув пересохшие губы.
— Доминик, — поправил он, касаясь кончиком пальца ее плеча.
— Доминик, — еле слышно повторила она.
Рука об руку они поднялись по лестнице. Доминик поднял Кэтрин на руки. В спальне он опустил ее на ковер и, целуя в затылок, стал расстегивать платье.
Через несколько минут она стояла перед ним обнаженная. Он вытащил шпильки из прически, и огненные волосы ее каскадом упали на плечи. Еще немного — и он стоял перед нею без одежд, и кожа его, смуглая и гладкая, при свечах казалась бронзовой.
121 
