очень нудно 
43 
– На фортепьяно, милорд. Но не слишком хорошо, боюсь.
– Чепуха, – парировал Кит легкомысленным тоном. – Я слышал ее. Она играет как ангел. Среди нас настоящий виртуоз.
Элиза внутренне съежилась и закрыла глаза. Как Кит мог так поступить с ней? Как мог поставить ее в такое безвыходное положение, заставляя ее делать то, на что она, как ему прекрасно известно, никогда добровольно не согласилась бы?
Вот тогда-то она и осознала, что он сделал это намеренно. Что он, словно хищник в джунглях, сидел в засаде и ждал, когда наступит подходящий момент, уверенный, что она предпочтет уступить его настояниям, чем унизить их обоих на таком многолюдном сборище.
Ее губы сжались от злости и негодования, которых она никогда прежде не испытывала по отношению к Киту. Поделом ему будет, подумала Элиза, если она останется сидеть, упрямо качая головой. Но если она так поступит, это погубит весь ее упорный труд, сведет на нет все уроки и разрушит ее планы на будущее. В конце концов, как сказал Кит, если она не сможет сыграть здесь, перед этими людьми, большинство из которых ее друзья, как же тогда она сможет перебороть себя среди незнакомых людей во время сезона?
Понимая, что Кит ловко поймал ее в ловушку, она поднялась, моля лишь об одном, чтобы ноги не подкосились, пока она будет идти от дивана к инструменту.
– Хорошо, я сыграю, – сказала она настолько храбро, насколько смогла. – Но потом не говорите, что я вас не предупреждала.
Стоя спиной к остальным, Кит склонился ближе:
– Вы сердитесь.
Она пролистала несколько нотных записей, стараясь, чтобы руки не дрожали, но так нервничала, что с трудом разбирала напечатанные заглавия, не говоря уж о том, чтобы сосредоточиться на нотах.
– Я знал, что вы разозлитесь на меня, – сказал Кит только для нее, – но не нашел другого способа убедить вас сыграть.
– Убедить меня сделать из себя посмешище, вы хотите сказать, – обвиняюще прошипела она.
Его неотразимые золотисто-зеленые глаза поймали ее взгляд и удержали.
– Вы не будете посмешищем. Для этого вы слишком хорошо играете. Вспомните, что я твердил вам все это время, верьте в себя и в то, что у вас все получится.
– Легко вам говорить.
– Расслабьтесь и сыграйте то, что вы играли в тот день, когда я вас слышал. Кажется, это был Моцарт.
Моцарт, один из ее любимых композиторов. Да, она полагала, что сможет сыграть это произведение и не запутаться в наиболее сложных пассажах. Но где же ноты?
Кит уже отыскал требуемую партитуру, поставил на подставку и открыл ноты на первой странице.
– Вы прекрасно справитесь, и я буду с вами.
Кит немного отступил в сторону, открывая Элизу ожидающей публике. Она сделала глубокий вздох и положила ледяные от страха пальцы на клавиатуру.
Она заставила себя начать. Дрожащими пальцами она сыграла с десяток быстрых нот, которые прозвучали режущим слух диссонансом. Так же резко, как и начала, она остановилась, чувствуя, как слезы жгут уголки век. Желая умереть на месте, она со стыдом повесила голову.
– Элиза, посмотрите на меня, – приказал Кит. – Посмотрите на меня.
Медленно она заставила себя поднять голову и страдальчески посмотреть ему в глаза.
– Начните еще раз. – Она покачала головой. – Вы можете. Забудьте обо всех нас и просто играйте. Играйте, как будто здесь больше никого нет. Представьте, что в комнате только мы вдвоем. Сыграйте для меня, Элиза. Можете вы сыграть для меня?
И внезапно, глядя в его теплые и спокойные глаза, она почувствовала, что ее нервы успокаиваются, распутываясь, словно шелковые нити в легком ветерке. Вдохнув и выдохнув, она вновь положила пальцы на клавиатуру.
И снова заиграла.
На этот раз звуки лились так, словно зрелый музыкант сидел за инструментом. Форте, затем пиано, затем снова форте… Музыка нарастала крещендо, мелодия была благозвучной, страстной и горячей, как летняя ночь. Она с головой погрузилась в музыку, и эти навевающие воспоминания звуки наполняли ее душу тихим, почти не сдерживаемым ликованием.
Кит стоял рядом с ней и переворачивал страницы нотной тетради, в которую ей уже не нужно было смотреть. И в эти мгновения он и в самом деле оставался для нее единственным человеком в комнате. Она продолжала играть, дрейфуя на их маленьком островке для двоих.
Когда отзвучала последняя нота, в комнате наступила мертвая тишина. Потрясенная пережитым, Элиза слушала, как колотится сердце в груди, на мгновение испугавшись, что никому, кроме нее, не понравилось.
43 
