83 
Она дрожала, смеялась, утирала слезы. Ник заключил ее в объятия и попытался успокоить.
— Тише… тише… — шептал он, нежно поглаживая ее по плечам и спине. — Дыши глубже. Тише, все уже позади. — Он прижался губами к ее лбу, снял слезы со слипшихся ресниц, поцеловал ее в щеки. — Тебе нечего бояться, Лотти. Ты моя жена, я обязан защищать тебя. Тебе ничто не угрожает.
Лотти пыталась объяснить, что уже ничего не боится, Ник прижимал ее к себе и просил успокоиться. Положив голову ему на грудь, она дышала тяжело, словно пробежала целую милю без остановки. Ник стащил перчатки, принялся гладить горячими ладонями ее прохладные щеки и шею, разминать затвердевшие от потрясения мышцы плеч и спины.
В дверь постучали.
— Принесли бренди, — пояснил Ник и усадил Лотти в кресло.
Лотти села. Получив за труды монету, лакей рассыпался в благодарностях. Ник внес в комнату бутылку и бокал и поставил их на ближайший к Лотти стол.
— Спасибо, лучше не надо, — со слабой улыбкой отказалась Лотти.
Но Ник налил в бокал на палец бренди, согрел его, держа бокал между ладонями, и протянул жене:
— Выпей.
Лотти послушно взяла бокал. К ее удивлению, у нее так дрожали руки, что она чуть не выронила его. Увидев это, Ник помрачнел. Он присел перед ней, придержал за руки обеими руками, помог донести бокал до рта. Лотти сделала глоток и скривилась: бренди обжег ей горло.
— Еще, — попросил Ник, заставив се сделать еще глоток. От жгучей жидкости у Лотти выступили слезы.
— По-моему, бренди резковат, — недовольно заявила она.
Ник усмехнулся.
— Ничуть. Это «Фэн Буа» 1798 года.
— Значит, год был неудачным.
Он погладил ее руки большими пальцами.
— Надо сообщить об этом виноторговцам. Обычно его продают по пятьдесят фунтов за бутылку.
— По пятьдесят фунтов? — ошеломленно переспросила Лотти. Зажмурившись, она решительно допила бренди, закашлялась и отдала мужу пустой бокал.
— Умница, — похвалил Ник, обнял ее и крепко прижал к себе. Лотти невольно отметила: руки Ника гораздо сильнее и больше рук Раднора, но Ник никогда, ни разу не причинял ей боли. Его прикосновения доставляли ей только удовольствия.
Неосторожно положив поврежденное запястье на подлокотник кресла, Лотти прикусила губу. Она постаралась не подать и виду, что ей больно, но Ник заметил гримаску, промелькнувшую на ее лице, тихо выругался и принялся снимать с ее руки длинную перчатку.
— Пустяки, — попыталась отмахнуться Лотти. — Незачем снимать ее. Лорд Раднор слишком крепко взял меня за руку, но это еще не значит… — Ник снял перчатку, и она осеклась.
На нежной коже отчетливо выделялись черные отпечатки пальцев злобного старика. Убийственная ярость на лице мужа перепугала Лотти.
— У меня часто бывают синяки, — поспешила заверить она, — ничего страшного. Через день-другой они сойдут, и…
— Я убью его! — в бешенстве воскликнул Ник. — От него не останется и мокрого места, он будет вечно гореть в аду…
— Пожалуйста, не надо! — Лотти умоляюще приложила ладонь к его щеке. — Не позволим лорду Раднору испортить нам этот вечер. Давай просто перевяжем мне руку платком и снова наденем перчатку. И вернемся в зал, пока нас не хватились. Скоро сэр Росс произнесет речь, а потом мы…
— Мне нет до него никакого дела.
— А мне — есть. — Взяв себя в руки, Лотти погладила его по щеке. — Я хочу станцевать с тобой вальс. А потом дождаться, когда все узнают, кто ты на самом деле. — Она перевела взгляд на его губы и потупилась. — Затем мы уедем домой, и там ты отнесешь меня в постель.
Как и рассчитывала Лотти, Ник моментально воспламенился. Его неистовый взгляд стал мягче.
— И что же дальше?
Ответить она не успела: в дверь требовательно постучали.
— Сидней! — послышался приглушенный голос из-за двери.
— Я здесь, — отозвался Ник и встал.
В дверях возник сэр Росс. Бесстрастным взглядом он окинул Ника и Лотти.
— Мне только что сообщили о приезде лорда Раднора. — Он направился к Лотти и присел перед ней, как недавно сделал Ник.
— Вы позволите? — сочувственно спросил сэр Росс, увидев синяки на руке Лотти.
— Да, — пробормотала Лотти, подавая ему руку. Сэр Росс нахмурился, разглядывая потемневшее запястье. Разглядывая его добрые серые глаза, Лотти не понимала, как могла когда-то счесть этого человека высокомерным и жестоким. Она вспомнила слова Софи о том, что он всегда был добр к женщинам и детям.
83 
