35 
Граф поднялся и прошел по выложенному плиткой полу оранжереи к открытой двери, выходящей в сад.
Солнечные лучи дарили тепло, в воздухе пахло весной, и за последние несколько дней все цветы в саду распустились.
Обильно цвели сирень и жасмин, белые и бледно-желтые нарциссы, а деревья, окутанные розовым и белым цветом, придавали саду такой нежный, такой сказочно прекрасный облик, словно нарочно создавали чудный, совершенный фон для мечтаний юной Пуриллы.
Но, глядя на эту красоту, которую он всегда связывал с Роком и которую хранил в своем сердце везде, куда бы его ни забрасывала судьба, Литтон думал теперь, что все это сродни прекрасным декорациям, таящим за собой множество безобразных вещей.
Впервые с тех пор, как он получил наследство, он воспринимал его не как великолепный, величественный дар судьбы, но как обязанность, исполнению которой он должен посвятить свою жизнь, не жалея ни физических, ни умственных сил ради достижения совершенства, которого это великолепие заслуживало.
Ему казалось, что он снова получил под свое начало толпу неумелых необученных новобранцев, и только от него зависит теперь, превратятся ли они в боеспособную силу, достойную того полка, в который им предстояло влиться.
Сталкиваясь с подобной задачей, он воспринимал ее не просто как составную часть, пусть и немалую, своей службы, но как нечто такое, что требовало от него мобилизации всех его сил и боевого духа. И теперь, неожиданно для себя самого, он снова оказался в точно такой же ситуации.
Пурилла не двигалась и, хотя он не поворачивался к ней, он вдруг понял, что она напряженно и с тревогой ждет, когда он расскажет ей о своих планах на будущее.
Графа поразила мысль о том, что именно этой девочке суждено было объяснить ему, в чем состоят его обязанности.
Несмотря на свою молодость (а она была намного моложе тех женщин, к которым он когда-либо испытывал хоть какой-нибудь интерес), она умела проявлять сочувствие к окружающим и интересовалась не одной лишь собой.
Он обернулся:
— Но почему вас так волнует, позаботятся ли об этих людях должным образом?
Пурилла улыбнулась:
— Конечно, мне никогда не приходило в голову, что у меня могут возникнуть какие бы то ни было личные отношения с кем-либо из них, но ведь все они — люди, такие же, как вы или я, и мне… больно видеть их несчастными.
— Так, значит, Пурилла, — сказал он, — вы должны помочь мне справиться со всеми этими проблемами, и поскольку вы знаете обо всем в округе намного больше, чем я, вам предстоит заняться вместе со мной изменением ситуации в лучшую сторону.
Он увидел восхищение на ее лице и подумал, что такой восторг мог бы вызвать бриллиантовый браслет, полученный в подарок, но уж, конечно, не предстоящая, несомненно, весьма трудная работа.
— Что еще вы хотели мне сообщить? — поинтересовался он.
Пурилла едва не начала рассказывать ему и о других проблемах, требующих его внимания, но запнулась на полуслове.
— Мне не хотелось бы утомлять вас. Для начала хватит.
Доктор Дженкинс просил вас быть осторожным, вам нельзя волноваться и переутомляться. Я думаю, мы начнем вводить все эти улучшения медленно и постепенно.
— Если вы полагаете, что так будет благоразумнее.
— Да, безусловно, — поспешно ответила она.
— Мы успеем еще все обсудить, и я обещаю вам не переутомляться. Но прежде всего, перед тем как я займусь делами, мне следует позаботиться о вас.
— Почему обо мне? — спросила Пурилла.
— Поскольку, на мой взгляд, я оказался весьма странным женихом, — ответил граф. — Я отдаю себе отчет в том, что, как всякая женщина, вы можете чувствовать себя обманутой в своих ожиданиях. Для начала у вас не было пышной свадьбы, а потом ваш муж, к своему стыду, оказался выведен из строя.
Пурилла рассмеялась.
— Мне кажется, венчание прошло прекрасно, и мне вовсе не хотелось, чтобы там присутствовал кто-нибудь, кроме нянюшки и Джейсона.
— И, конечно, Меркурия у входа.
— Я думаю, он понял всю важность происходящего, — заметила Пурилла, — и его потрясли здешние конюшни и их шикарные обитатели, с которыми ему есть, о чем потолковать.
Она опять заговорила как ребенок, и граф с интересом наблюдал, как она таинственным образом перевоплощалась. Стоило ей заговорить о ее собственной жизни, как она из серьезного вдумчивого реформатора, озабоченного бедами и невыносимыми условиями жизни батраков на фермах, превращалась в прелестное дитя, живущее в каком-то сказочном мире.
35 
