очень нудно 
57 
Вернувшись к себе, домой, она сразу поднялась в спальню. Дейзи помогла ей принять ванну и переодеться в любимый шелковый пеньюар бледно-лилового цвета. Видя, как устала горничная, Джулианна пожелала ей спокойной ночи и отправила спать.
Время приближалось к полуночи. Джулианна уселась на пуфик перед туалетным столиком и стала расчесывать волосы щеткой из щетины вепря. Она привыкла к этому с детства, и знакомый ритуал помогал ей расслабиться.
Интересно, Рейф уже вернулся в город? Стоило ей подумать о том, что она снова его увидит, пульс участился, уголки губ приподнялись, мысли сделались мечтательными, а глаза сами собой прикрылись.
И тут в окно спальни кто-то резко постучал. Глаза Джулианны широко распахнулись, а щетка выпала из руки и покатилась по полу. За окном виднелось чье-то лицо. Оно заглядывало внутрь. Сердце в груди отчаянно заколотилось, в горле зарождался крик, готовый вырваться наружу, причем такой громкий, что перебудит весь спящий дом и заставит всех примчаться к ней на помощь.
Но в последнюю секунду в голове что-то щелкнуло, и ей показалось, что она узнала это лицо за окном. Прижав ладонь ко рту, Джулианна заглушила свой пронзительный вопль, потом обеими руками вцепилась в пуфик и уставилась на Рейфа, поднимавшего окно вверх.
— Боже милосердный, Рейф, ты напугал меня до смерти! — рассердилась она, прижав руку к сердцу — оно все еще колотилось в три раза быстрее, чем следует.
Он перекинул ногу через подоконник и наклонил голову, чтобы влезть в комнату.
— Прости, милая, я не хотел.
— Но тебе это прекрасно удалось.
Кинувшись вперед, она обвила руками его шею и притянула к себе голову Рейфа. Взявшись за бедра крепкими, как дубовые ветви, руками, Рейф приподнял Джулианну и прижался к ее губам.
Чувствуя, как в горле зарождается стон, Джулианна пылко отвечала на поцелуй, выплескивая в нем всю тоску и досаду, скопившиеся за время разлуки. Приоткрыв губы, она скользнула языком ему в рот, наслаждаясь его вкусом, наслаждаясь жаром его ищущих рук и искушающего рта. Мысли ее делались все более смутными, а Рейф вел ее по темной тропе, где не существовало ничего, кроме самого Рейфа и удовольствия, которое он разжигал в ее теле — и, более того, в ее душе.
Наконец, словно ощутив, что ей нужно вдохнуть, Рейф прервал поцелуй. Вынырнув на поверхность, Джулианна с радостью отметила, что и он тяжело дышит.
— Я думала, ты пришлешь мне записку, и я быпришла к тебе завтра. Достаточно одного слова, — прошептала она.
Едва Джулианна упомянула записку, Рейф почувствовал, что плечи его одеревенели, а все прежние страхи и известие, заставившее его примчаться сюда через весь город, снова ярко вспыхнули в мозгу.
Он крепче обнял Джулианну, прижав ее к себе.
— Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Слегка отклонившись назад, она склонила голову набок:
— А что со мной могло случиться? Ты же получил мое письмо, да? То, где я сообщаю, что уехала?
— Да, его принесли сегодня вечером, когда я вернулся домой.
Она свела брови вместе.
— Тогда я не понимаю. Почему ты забеспокоился?
— Из-за того, куда ты уехала и в чьем доме собиралась гостить. Слава Богу, с тобой ничего плохого не случилось! Я понимаю, что ты этого не знаешь, Джулианна, но виконт Мидлтон— не тот человек, которому можно доверять.
— Мне начинает казаться, что ты прав. Но почему ты мне это говоришь? Потому, что он, в самом деле, опасен, или потому, что ты не хочешь, чтобы я знала, что он твой брат?
Руки, обнимавшие ее, ослабли, и Джулианна соскользнула на пол.
— Что ты сказала?
— Прости, что испугала тебя, но я это знаю, Рейф. Там, в Мидлбрук-Парке, я увидела в галерее портрет покойного виконта. Портрет твоего отца.
— Ас чего ты решила, что он и есть мой отец? — скованно спросил Рейф.
— Ну как же можно ошибиться? Ты же просто копия его, начиная с цвета глаз и кончая формой подбородка. Что, будешь отрицать? Хочешь мне сказать, что Дэвид Сент-Джордж вовсе не твой отец?
Рейф беззвучно выругался. Черт бы все побрал! Ну, это же надо — чтобы именно она случайно увидела тот самый портрет и обо всем догадалась!
Сам он видел этот портрет только один раз и с тех пор почти о нем не вспоминал. За свои тридцать пять лет он всего однажды посетил Мидлбрук-Парк по прихоти отца. Он и сейчас помнил тот день — ему было четырнадцать, и они возвращались домой на школьные каникулы. Поддавшись внезапному порыву, отец решил показать Рейфу свое имение, пока жена и дети уехали отдыхать. Точнее, так предполагалось, и все действительно уехали, кроме Бертона.
57 
