очень нудно 
96 
Джулианна резко бросила щетку, вскочила с пуфика и подошла к двери, соединяющей обе спальни. Повернул ключ в замке, легонько постучалась и сразу, не дожидаясь ответа, толкнула дверь.
Сделав несколько шагов за порог, Джулианна остановилась. Она никогда раньше не заходила в эту комнату, поэтому невольно взглянула на огромную кровать с балдахином вишневыми занавесями и атласным стеганым покрывалом заметила, конечно, и массивный двойной комод у дальней стены. Дверцы стоявшего на нем шкафчика были открыты, за ними виднелся двойной ряд книг и хрустальный графин с бренди. Круглая пробка лежала рядом.
В спальне горела только одна свеча на ночном столике, да теплился огонь в камине, поэтому Джулианна не сразу разглядела Рейфа, но через несколько секунд увидела, что он сидит рядом с камином в широком кожаном кресле с подголовником, все еще в вечерней белой рубашке и черных брюках. Галстук валялся на ночном столике, а жилет висел на спинке второго кресла. На лоб ему упала прядь черных волос, на щеках темнела щетина.
Пульс Джулианны участился, дыхание мгновенно сделалось прерывистым.
Она застала его, когда он делал глоток бренди.
— Я хотела поговорить с вами, милорд, — заявила Джулианна, проходя дальше в комнату.
Он вопросительно вскинул бровь и лениво протянул:
— О чем? Я думал, что вы пришли извиниться.
Джулианна задохнулась от возмущения.
— Еще чего! Если кто-то и должен извиняться, так это вы! Ваше поведение на сегодняшнем балу просто возмутительно! Вы бессовестно нагрубили лорду Саммерсфилду.
— А как насчет вашего собственного поведения, мадам? — возразил Рейф. — Или вы ни в чем не виноваты, хотя скакали по бальному залу на глазах у всех присутствующих?
— Я танцевала. Или вы не знаете, как выглядит танец?
— Разумеется, знаю. Но то… — он замолчал и покрутил в воздухе пальцами, — что вы делали, куда больше походило на скачки, чем на танец.
— К вашему сведению, он называется вальс. Исполняя его, принято кружиться.
— Я не мог видеть, как такой развратник, как Саммерсфилд, лапает мою жену. Лучше бы он придержал свои грязные руки при себе.
Джулианна оцепенела.
— Граф — воспитанный человек в отличие от вас. Рейф невежливо фыркнул.
— Так себя не ведут, — продолжала Джулианна, подходя к нему ближе. — Мы ничего плохого не делали. Это вы ворвались в зал и устроили сцену, которая может мгновенно поломать нашу репутацию в обществе. Вам бы радоваться, что Саммерсфилд не из тех, кто треплет языком, иначе он мог бы доставить вам кучу неприятностей. У Рейфа на щеке задергался мускул.
— Поверьте, мне наплевать на Саммерсфилда, пусть только держится от вас в стороне.
Джулианна взглянула на него:
— И еще. Вы не имели права запрещать ему подходить ко мне. Я сама буду выбирать себе друзей. Тех, кого захочу.
Рейф прищурился:
— Вы можете выбирать себе подруг столько, сколько захотите, но не мужчин-друзей, и в особенности не Саммерсфилда. Может, остальные члены вашего кружка не имеют ничего против, когда им наставляют рога, но я не из них!
У Джулианны похолодело внутри. Она не могла поверить в то, что слышит.
— Так вот что вы думаете? Что у меня любовная интрижка?
— Нет. По крайней мере, пока. Насколько я припоминаю, я уже предупреждал вас, что не делюсь тем, что принадлежит мне. А вы, моя дорогая жена, только моя.
Джулианна с трудом выдохнула.
— Да какое вам вообще дело? Ведь вы не хотите меня как женщину.
В его глазах что-то сверкнуло.
— Кто вам сказал такую глупость? Насколько я помню, это вы выгнали меня из своей постели. Я буду счастлив, вернуться в нее в любой момент.
Джулианну охватила дрожь.
Какая-то ее часть рвалась сказать «да». Мысленно повторив все причины, по которым нельзя этого допустить, Джулианна заставила себя покачать головой:
— Ни за что.
Он опрокинул в рот остатки бренди и поставил бокал.
— Вы уверены?
— Абсолютно, — ответила она, не понимая, почему ее голос звучит так неубедительно даже для нее самой.
— Может быть, следует это проверить? — произнес Рейф.
— Каким же образом?
И прежде чем она успела отпрянуть, он взял ее за руку, потянул вперед и мягко усадил к себе на колени.
— Рейф, что ты делаешь? Отпусти меня!
— Ты же знаешь, что тебе не о чем тревожиться. Я отпущу тебя, если ты, в самом деле, этого захочешь.
96 
