31 
— Да, конечно!
Он вынул очки из кармана, где всегда держал их на тот случай, если ему понадобится что-нибудь прочесть. Для чтения партитуры очки, как правило, ему не требовались: он знал все исполняемые им произведения наизусть. А вот мелкий газетный шрифт мог читать только в очках Профессор отдал очки Торе, и та поспешила надеть их, надеясь, что они по крайней мере скроют ее глаза, на которые в первую очередь люди обращали внимание, знакомясь с ней. При этом девушка про себя порадовалась, что Миклош не видит ее сейчас.
Она едва успела поправить очки, как дверь распахнулась и в вестибюль вошел уже знакомый им адъютант.
— Его королевское величество готовы вас принять, профессор, — торжественно объявил он, — вместе с исполнителями вашего квартета!
Они направились к дверям, где их ждал адъютант, и Тора постаралась держаться позади Андреа и Климента. Хотя они явно были удивлены, вслух они не стали выражать свое недоумение.
Адъютант двинулся вперед, следом за ним — профессор, потом — остальные. Сердце Торы опять испуганно заколотилось. Казалось, страх стал ее постоянным спутником с того момента, как она попала в Солону. Ее руки в белых лайковых перчатках совершенно заледенели. Она вся дрожала.
«Именно этого я и добивалась, — строго сказала она себе. — Смешно поддаваться страху сейчас, когда все идет так гладко!»
В конце концов, ей, великой княжне Радославской оказаться во дворце короля Солоны под видом простой пианистки и встретиться с самим королем — это была великолепная шутка! Жалко только, что не с кем было ею поделиться.
А потом Тора вспомнила о Миклоше и стала думать, осудил бы он ее, если бы, конечно, узнал, кто она на самом деле.
Девушка так погрузилась в свои мысли, что и не заметила, как они оказались в пышной парадной зале, где на стенах висели великолепные картины, а роспись потолка была так красива, что ей хотелось запрокинуть голову и получше рассмотреть панно. Однако она заставила себя смотреть прямо перед собой: в дальнем конце комнаты у огромного мраморного камина с богатой резьбой стоял сам король Солоны.
Вид у него был внушительный, поистине королевский. Таким Тора и представляла его: немолодым, с редеющими седыми волосами, с лицом, изборожденным морщинами, такими глубокими, что он показался княжне старше ее отца.
Король держался подтянуто и прямо, в его позе было нечто такое, что заставило Тору подумать, что перед нею человек властный, не склонный интересоваться точкой зрения других, тем более — принимать ее.
Профессора Серджовича представили королю, и старик глубоко ему поклонился, но король, не подавая руки, заговорил с профессором холодным и резким тоном. Было ясно, что монарха вовсе не интересовала встреча со знаменитым музыкантом. Он просто делал то, что считал своим долгом!
Потом профессор отошел в сторону, и человек, стоявший рядом с королем — Тора догадалась, что это и был кронпринц Фредерик Хорватский, — с радостным возгласом протянул профессору обе руки.
— Дорогой мой профессор! — воскликнул он. — Мы так давно с вами не встречались, но я не забыл вашей волшебной игры и того наслаждения, которое мне подарила ваша музыка!
Тора подумала, что это именно те слова, которые хотелось бы услышать старому музыканту. Тем временем король еще более холодно и кратко приветствовал остальных участников квартета.
Когда адъютант произносил имя Торы, она сделала глубокий реверанс и полуприкрыла глаза — на всякий случай. Однако она напрасно старалась: король, не удостоив ее ни словом, в ответ на ее реверанс едва заметно кивнул, облегченно вздохнув, отвернулся, сочтя аудиенцию законченной.
Зато кронпринц настаивал, чтобы профессор познакомил его со всеми участниками своего квартета. Он пожал руки Клименту и Андреа, и, когда те отошли в сторону, профессор произнес:
— Ваше высочество, позвольте мне представить вам мою молоденькую родственницу, которая выступает с нами впервые.
Тора снова сделала глубокий реверанс, а когда выпрямилась, то поймала на себе пристальный взгляд кронпринца Фредерика. Тот сказал:
— Не слишком ли вы молоды, чтобы выступать со столь знаменитыми музыкантами, барышня?
— Для меня большая честь, что мне это позволили, ваше высочество.
Кронпринц Хорватский показался Торе гораздо более приятным, чем король Солоны. Вид у него был не столь внушительный, но он был недурен собой, на вид лет сорока, под темными бровями — проницательные глаза, только складка губ показалась Торе чем-то неприятной, но, по своей невинности, девушка не поняла, что она выдает в мужчине сластолюбие.
31 
