О людях

А теперь о людях, которые вели неблагодарную и рискованную работу разведчиков, и об отношении к ним Сталина.

Февраль 1934 года. Еще жив Киров. Еще не начались массовые репрессии, когда людей сотнями и тысячами хватали и обвиняли в том, что они являются японскими, германскими, польскими, английскими и еще бог знает какими шпионами. Еще в какой-то мере действовала презумпция невиновности, требовались весомые доказательства вины, чтобы снять человека с высокого поста, а тем более засадить его в тюрьму: иной раз требовалось решение самого Сталина.

В этом отношении интересно поступившее к Сталину письмо Г. Ягоды, заместителя председателя ОГПУ, от 17 февраля 1934 года за № 50182. О чем же идет речь?

Ягода пишет: «Препровождая при этом расшифрованную…телеграмму японского военного атташе в Москве, полковника Кавабэ, в адрес японского Генерального штаба от 13 февраля с.г. (подчеркнуто Сталиным) за № 20/а, обращаю Ваше внимание на следующее место в телеграмме:

«…Это предположение основывается на беседах с начальником отдела внешних сношений (штаба РККА. — И.Д.) Смагиным, с которым я непосредственно имею отношение по служебной линии».

Такому сообщению Кавабэ мы придаем серьезное значение ввиду наличия следующих проверенных данных о Смагине:

Смагин В.В., член ВКП(б) с 1920 года, бывший прапорщик, вступивший добровольно в Красную армию в 1918 году на Дальнем Востоке.

До этого Смагин служил в царской армии в Маньчжурии, а затем, во время Гражданской войны, находясь на командных должностях в Красной армии, дважды попадал в плен к японцам, и также находился на нелегальном положении на территории, занятой бандой атамана Семенова, откуда ему удавалось бежать.

С 1926 по 1931 год Смагин был сначала помощником, а затем военным атташе в Японии, и за это время отмечалась его чрезмерная близость с японскими офицерами Генерального штаба.

В период пребывания Смагина в Японии в должности помощника военного атташе имел место установленный лично военным атташе, тов. Примаковым (расстрелян по делу Тухачевского в 1937 году. — И.Д.), следующий случай:

Капитан разведки японского Генштаба Унаи, будучи в состоянии сильного опьянения, назвал в беседе с тов. Примаковым особо законспирированный псевдоним начальника Разведывательного Управления штаба РККА тов. Берзина («Воронов»), по которому адресовалась из Токио совершенно секретная корреспонденция нашего военного атташе. Одновременно тот же капитан Унаи выболтал содержание одного из секретных докладов Примакова в Штаб РККА.

Псевдоним «Воронов» был в нашем военном атташате в Японии известен только тов. Примакову и его помощнику Смагину. Тов. Примаков сообщил об этом случае в Штаб РККА, как о чрезвычайно подозрительном, но по существу это явление расследовано не было.

В июле 1933 года Смагин был назначен начальником Отдела Внешних Сношений Штаба РККА.

Нами точно установлено, что Смагин в январе 1937 года, пользуясь своими личными служебными возможностями, взял у рядового сотрудника IV Управления на дом на три дня 57 карточек секретного агентурного материала о Японии и 29 карточек по Китаю, что к его пекущим служебным обязанностям не имеет никакого отношения.

За время работы Смагина в должности Начальника Отдела Внешних Сношений, связанной с постоянным общением с корпусом военных атташе наблюдается явно выраженная личная близость и симпатии, проявляемые им к представителям японского военного атташата и, в частности, к полковнику Кавабэ.

Это выражалось, между прочим, в неоднократных фактах уединенных бесед Смагина с японскими офицерами, вопреки существующему обычаю, и в оказывании Смагиным японцам всяких преимуществ, по сравнению с остальными военными атташе.

  181