очень нудно 
49 
Она шла вниз по улице, и ей казалось, что незнакомка завладела ее телом и шагает вместо нее. Городской пропойца, Чарли Кендрикс, прислонился к стене магазина и остановился, чтобы посмотреть, как она идет мимо. Она видела, как ее руки презрительным жестом отряхнули юбки, как будто она могла испачкаться, пройдя рядом с ним.
Легкий ветерок бросил прядь волос на ее лицо, и она остановилась, чтобы заколоть ее обратно, разглядывая свое отражение в витрине маленького магазина. Затем образ ее исчез, хотя она все еще могла видеть улицу и здания позади. Пораженная, она протянула руку к стеклу, но та в нем не отразилась. Внезапно лучи яркого солнца ударили в витрину, ослепив ее. Прикрыв глаза, она вскрикнула от боли, но не смогла услышать собственный голос. Ее охватил жар, обжигающий как тысяча солнц, и она почувствовала, как тело ее увядает, растворяется, проваливается в бесконечный колодец времени и пространства. Она услышала последний вздох старой женщины, и крик ребенка.
Адди открыла глаза, и видение исчезло. Вдыхая сквозь горящие ноздри, она попыталась собраться с мыслями и припала к воротному столбу, чтобы не упасть. Вот, что произошло с Аделиной Уорнер в день, когда она исчезла.
— Вот, что произошло со мной, — прошептала она. — Это была я.
Аделина Уорнер и Адди Пек были одним и тем же человеком. Одна женщина, две разные жизни. Она родилась дважды, один раз в 1860 и один в 1910, обе жизни объединились в ней, и она помнила отрывки обеих.
В ужасе, Адди отскочила от загона и бросилась бежать. Не имело значения, что бежать ей было некуда. Она должна была найти, где укрыться, спрятаться от всех и подумать. Она не могла идти домой. Она никого не могла видеть.
— Адди?
Услышав тихий голос она замерла на месте. Она посмотрела на ступеньки барака, где сидел Бен с гитарой на коленях, с тонкими, стальными струнами, натянутыми на грифе. Он отставил гитару в сторону и встал, прищурив глаза.
— Адди, что случилось? — Она не могла пошевелиться, лишь молча смотрела, как он идет к ней. — Что произошло?
— Н…ничего.
— Диаз сказал что-то, что тебя расстроило?
— Нет. Пожалуйста, не прикасайся ко мне. Не надо. — Она вздрогнула, когда его ладони сомкнулись на ее руках, его большие пальцы оказались в ямках ее локтей. Он всмотрелся в ее бледное лицо и, обняв ее за плечи, повел ее к дому.
— Идем со мной. Я отведу тебя обратно.
— Нет, — сказала Адди, пытаясь вырваться.
— Ладно, ладно. Не злись. Пойдем. — Он потянул ее к одному из сараев рядом с загоном для скота, скрытому из виду, и повернул ее лицом к себе. Его резко очерченные плечи выделялись на фоне ночного неба. Он был достаточно силен, чтобы сделать все, что угодно. Достаточно силен, чтобы убить. Но его ладони были нежными, когда он сжимал ее руки. Она знала, что он может чувствовать, как она дрожит. — Нам нужно поговорить, Адди.
— Я… я не могу.
— Что Диаз сказал тебе? Просто скажи мне. Я обо всем позабочусь.
— Нет, не надо говорить с ним, — смогла сказать она. — Не надо.
— Я сделаю это, если ты не расскажешь мне, что не так.
Она беспомощно покачала головой.
— Все не так, особенно я. Все не так. — Она неосознанно стиснула его предплечья, его лицо казалось белым в вечернем свете. — Бен, я ведь не такая как раньше? Ты не видишь разницы? Ты сказал, что я изменилась с того дня. Ты сам сказал это.
Его брови хмуро сошлись.
— Ты имеешь в виду тот день, когда мы с Кейдом не могли найти тебя в городе?
— Да. С тех пор я изменилась. Стала словно другой женщиной.
— Не так уж ты и изменилась.
— Так уж, — настаивала она, ногти ее впились в его предплечья. Бен, словно на заметил боли, вглядываясь в ее лицо. — Ты сказал, что у меня даже лицо стало другим.
— Да, сказал, — беззаботно заявил он. — Да, я заметил в тебе некоторые изменения. — В голосе его послышались дразнящие нотки. — Приятные.
— Я знаю то, о чем раньше не знала. И я не умею ездить верхом так хорошо, как раньше. Я больше не та Аделина Уорнер.
— Почему тебе так важно быть не такой как прежде? На твоем месте я бы не стал совсем отказываться от старой Аделины. — От его холодности и рассудительности ей стало немного легче. Она завидовала его хладнокровию, его бесстрашию. Как здорово было бы смотреть на мир его глазами и верить, что все разумно и правильно. — Было в тебе и то, что меня восхищало.
— В чем я изменилась?
49 
