Глава пятая. Суд

Продрав наутро глаза, и кинув взгляд на часы, Олег заподозрил, что богатая происшествиями ночь плохо отозвалась на его молодом, неокрепшем разуме, в результате чего у него начались галлюцинации. Затем он перевел взгляд в небо, где отвратительно бодрое солнце счастливо карабкалось по небосводу, вплотную подбираясь к зениту, и с печалью констатировал, что ни хронометр, ни зрение ему не отказывают, и время действительно приближается к одиннадцати часам.

Вслед за этим последовал долгий, переливчатый вопль, плавно перешедший в длительное и запутанное описание интимных взаимоотношений Орхиса светоносного с самыми непривлекательными видами нечисти, которые Олег встречал во время своих странствий в качестве охотника. Судя по этому описанию, верховное божество фенрианцев вполне могло дать приличную фору целому клубу мазохистов – гомосексуалов с планеты Земля.

Выплеснув, таким образом, эмоции, Олег стремглав бросился умываться, после чего поспешил на кухню. Нацепив сиротливо лежащий на столе перстень, он оглядел оставшийся после ночного пиршества разор, и перешел на «великий и могучий» как куда более подходящий для выражения отрицательных эмоций. Окрестности потрясенно внимали замысловатым конструкциям, порожденным разумом голодного студента, чьи надежды на небольшой перекус были безжалостно обломаны.

Затем, голодный и злой, Олег быстро нацепил на себя парадный мундир, набросил на плечи ученический плащ, скрепив у шеи фибулой в форме оскаленного черепа, означающей обучение на кафедре некромантии, немного подумав, прицепил к поясу меч духа, и надел цепочку с крохотным сапфиром – накопителем, после чего поспешил на конюшню.

Взнуздывание Звездочки заняло целых десять минут, но, наконец Олег кое-как затянув подпругу, последний раз помянул «тихим и ласковым» мешающийся перстень и ленивую скотину, вздумавшую надувать живот, галопом направился в Академию. Опаздывать на заседание суда он опасался.

У ворот Академии он встретился с Трианом. Бросив поводья лошадей мальчишке – конюху, они поспешили на третий этаж, где располагался зал Истины.

У дверей зала толпился народ. Похоже, сюда сбежались все первокурсники темного и огненного факультета, пришедшие «поболеть» за Олега. Впрочем, не только они. Вот троица бакалавров огня (все боевые маги. Других огненный факультет попросту не выпускал) встав посередине прохода «беседует о высоком», как бы невзначай сопровождая разговор демонстрацией боевых приемов и бросая оч-чень выразительные взгляды на столпившихся в другом конце коридора нервно вздрагивающих воздушников.

Вот смутно знакомая девушка-химеролог с четвертого курса в сопровождении высокого парня расцветка плаща, которого говорила о принадлежности к кафедре общей магии, чем-то сильно озабоченная пробивается к входу для добровольных свидетелей.

– Она-то, чего нервничает? – Мельком подумал Олег, провожая взглядом двинувшегося в ту же сторону Триана. – Не её же судить собираются.

Впрочем, мысль сия исчезла, едва появившись, и он продолжал пробиваться к дверям зала. Как выяснилось, дело это было подвигом, сродни Геракловым. Олег никак не предполагал, что в магической Академии имеется столько людей, желающих выказать ему полную поддержку, познакомиться, похлопать по плечу, предложить вместе выпить, чмокнуть его в щеку (нос, губы, подбородок, лоб, шею, и ухо. В толкотне девушки нередко мазали, причем иногда – явно намеренно. По крайней мере, за троицу случаев Олег был готов поручиться. Такие страстные поцелуи в губы случайными не бывают. Да и звонкий чмок в ухо, после которого он наполовину оглох, был подозрительно прицельным), сунуть в карман записку, повисеть у него на шее, и просто пожелать удачи.

  40