45 
– Договаривай же!
– Я так ревновала… когда ты танцевал с цыганкой. Я была уверена, что она твоя… любовница!
– Я и хотел, чтобы ты ревновала, потому и пригласил цыган. Мне хотелось увидеть, растопит ли их музыка твой ледяной панцирь. Честно говоря, я уже начинал думать, что в твоих жилах застыл лед!
Илона вспомнила ту испепеляющую ревность, которую испытывала к Маше.
– Я любила тебя так сильно, что мне хотелось… убить цыганку!
– Если бы я знал!
– Ты так и не пришел в тот вечер!
– Я не поверил себе! Но Маша мне не любовница, драгоценная моя. Она жена барона и счастлива с ним. Ее муж, безусловно, зарезал бы меня, заведи я роман с его женой!
– О… как я рада! Я не могла спать, думала о тебе!
– А я не мог спать из-за того, что хотел тебя, мое сердце! Но, увидев, как ты уходишь с цыганской пирушки, подумал, что не сумел заставить твое сердце биться чаще, а глаза загореться ярче.
– Если бы я догадалась о твоих чувствах!
– Но как ты могла быть такой гордой, такой бесстрастной и такой прекрасной?
– Мама учила меня всегда сдерживать свои чувства, – просто ответила Илона.
– Со мной больше никогда не делай этого, моя прелесть!
Он снова стал целовать ее, прикасаясь губами к ее мягкой коже. Целовал ее белую шею, пробуждая тлевший в ней огонь, пока ее дыхание не стало частым и прерывистым.
– Моя драгоценная! Сердечко мое! Моя мечта сбылась! Мне предстоит многому научить тебя! – шептал князь, касаясь губами розовых мочек ее ушей. – Он ощутил ее трепет. – Я возбуждаю тебя?
– Конечно!
– Что же ты чувствуешь? Скажи! Илона спрятала лицо у него на шее:
– Во мне… все кипит!
– А что еще?
– Во мне мерцают… маленькие огоньки!
– Я заставлю их разгореться до яркого пламени!
Они продолжали ласкать друг друга.
– Ты и вправду любишь меня? – прошептала Илона.
Это был вопрос ребенка, которому нужна уверенность.
– Я люблю тебя так сильно, что больше ни о чем не могу думать! Ты не представляешь, как мучила меня, каким адом было сидеть каждую ночь в твоей спальне, видеть твои замечательные волосы и не сметь приблизиться к тебе!
– Ты даже и не смотрел на меня! – с укором произнесла Илона.
– Я видел тебя! Видел и хотел всем сердцем, всей душой! Я знал, что ты принадлежишь мне, но твой отец воздвиг между нами непреодолимый барьер. Сломать его было бы для меня большим унижением!
– Я тоже… хотела тебя… Это было невыносимо!
– Слава Богу, никаких барьеров больше нет и никогда не будет! Я буду любить тебя, заботиться о тебе и боготворить тебя до конца своих дней!
– Я об этом и мечтала! – глубоко вздохнула Илона. – Только в твоих объятиях я чувствую себя в безопасности… как вчера, когда ты спас меня от бандитов.
– Тогда мне было трудно не поцеловать тебя: ты была так близко! Не могу передать, что я пережил, когда понял, что эти дикари могут спрятать тебя и я не смогу тебя найти.
– Я думаю… это отец заплатил им, чтобы они похитили меня.
– И правильно думаешь! Бандиты признались, что получили солидную сумму за то, что увезут тебя высоко в горы и спрячут в своих пещерах. – Он глубоко вздохнул. – Мне просто повезло, что я решил после Совета ехать через лес и встретил грума, который сопровождал тебя.
– Но как мог отец поступить со мной так жестоко? – пролепетала Илона и вдруг вспомнила: – А где он сейчас?
– Мы заставили русские войска убраться обратно за границу, и он ушел с ними.
– Они больше не вернутся?
– Думаю, нет. Граница Добруджи надежно охраняется, страна теперь станет единым государством, так что поводов для иностранного вмешательства больше не будет. – Снова поцеловав Илону, князь сказал: – Наконец-то вспомнил! Ведь я пришел за тобой, любимая, потому что премьер-министр и члены Совета хотят поговорить с тобой.
– Но сегодня утром ты не зашел ко мне, – задумчиво произнесла она.
– Я не знал, что ты во дворце. Гайош сказал мне об этом всего несколько минут назад. Я надеялся, что мои приказания выполнены, и полагал, что ты благополучно доставлена в замок! – Улыбнувшись, он добавил: – Ты забыла, что во время брачной церемонии обещала подчиняться мне?
– Но я хотела быть рядом с тобой!
– Это прекрасный, предлог и единственный, который я принимаю! – Он нежно поцеловал ее, как драгоценную статуэтку, и сказал: – Пора спуститься вниз, моя обожаемая. Когда все уйдут, у нас будет время поговорить и ты снова скажешь мне, что не питаешь ко мне ненависти!
45 
