Глава 19

Радченко загнал машину во двор. Через полчаса хозяева и гости сидели за столом в просторной комнате, заставленной старомодной мебелью. В полированном серванте стопками стояли запылившиеся тарелки пестрого китайского сервиза и хрустальные стаканы, тоже пыльные. Видно, чужие люди в этот дом захаживали нечасто. Но хозяева не страдали от одиночества.

В углу на тумбочке возвышался проигрыватель для виниловых пластинок, рядом – телевизор, единственная ценная вещь в доме, не считая двух ружей, стоявших в темном углу у бельевого шкафа. Посередине комнаты под потолком висел оранжевый матерчатый абажур с длинными нитяными кистями, какие вышли из моды еще в незапамятные времена. На стене репродукция картины «Березовая роща», помещенная в тяжелую золоченую раму. Рядом – выцветшие фотографии в самодельных рамках.

Из окон хорошо виден задний двор, пара дровяных сараев, за которыми начинался глубокий овраг, заросший бурьяном и молодыми деревцами. Вдалеке, на другом краю оврага, потемневший от старости дом с заколоченными окнами и покосившейся печной трубой. Поодаль второй брошенный дом с кособоким крыльцом без ступеней смотрел на мир пустыми глазницами окон. Перехватив взгляд Радченко, старик сказал:

– Много народа отсюда уехало. Кому повезло продать дом, а кто просто бросил. Ну, на Севере я видел места и похуже.

– Да, – отозвался Радченко. – Далеко вас занесло.

– Мы со старухой не любим большие города, – ответил Романенко. – Много шума, много грязи. Нам бы что-нибудь поспокойнее. Потише.

Зоя Федоровна, невысокая женщина лет шестидесяти семи, с зачесанными назад седыми волосами, надела темно-синее ситцевое платье в цветочек. Она не спала полночи, дожидаясь гостей, хлопотала на кухне и теперь выглядела усталой и немного растерянной. Обнимала Аллу, прижимаясь к ней, и начинала плакать. Повторяла, что своих детей бог не послал, но Алла и есть родная дочь. Жаль только, что последнее время они совсем не видятся. Старуха неожиданно замолкла, отошла к окну и стала смотреть на жирных голубей, сидевших на заборе.

– Птицы опять под окном нагадили, – сказала Зоя Федоровна, ни к кому не обращаясь. – Все ищут чего-то. Господи, как надоели… Хоть бы отравы какой посыпать. Проклятые.

Отругав птиц, старуха побежала в кухню, стала греметь кастрюлями, разговаривая сама с собой. Стас Гуляев, молча сидевший за столом, думал, что хозяйка хоть и заговаривается, по десять раз повторяя одно и то же, не разучилась вкусно готовить.

Радченко, усталый и голодный, не хотел тратить время на споры. На широком столе, накрытом белой скатертью, уже стояла сковорода с жареным мясом, над кастрюлькой с вареной картошкой поднимался пар, а на кувшине с холодным квасом выступили капельки влаги. Старик разлил водку, плеснул в стаканы красного вина для женщин и, подняв рюмку, сказал:

– Из Америки позвонил отец Аллы, мой добрый друг Олег Носков. Он сказал, что дочка будет здесь через два-три дня. Мы с Зоей чуть не заплакали. Честно сказать, уж не надеялся я увидеть Аллу. Человеческая жизнь, к сожалению, коротка… Что ж, давайте, дорогие мои друзья, выпьем за эту встречу. Чтобы почаще нам видеться.

Старик замолчал, не уточнив, какая же причина мешала встретиться с Аллой раньше, скажем, год назад. Хватанул рюмку и даже не поморщился. Взял кусок огурца, но положил обратно. Достал платок и вытер набежавшие слезы. Потом встала Алла, подняла стакан с красным вином. Сказала, что в детстве и юности, когда отец жил и работал на Севере, ему приходилась много ездить. В эти недели, а то и месяцы Алла жила в семье дяди Алеши и тети Зои, которые в то время заменили ей и отца, и безвременно умершую мать.

  90