очень нудно 
40 
— Уэстклиф! Что же ты не предупредил, что тут будет такое представление! Я бы явился пораньше.
— Не вмешивайся, Сент-Винсент, — резко оборвал его Уэстклиф.
— И не думал даже, — сказал Сент-Винсент саркастически. — Мне просто хотелось выразить свое восхищение. Как замечательно ты контролируешь ситуацию! Очень дипломатично. Сама учтивость!
Граф выпустил Лилиан, чуть не толкнув ее. Она зашаталась и сделала шаг назад, но тут пара проворных рук схватила ее за талию. Удивленная, Лилиан обернулась. Перед ней стоял Себастьян Сент-Винсент, бесчестный повеса и соблазнитель.
Солнце уже поднялось довольно высоко. Его яркие лучи разогнали последние клочья тумана и раскрасили темные волосы Сент-Винсента сверкающими вкраплениями бледного янтаря. Лилиан уже много раз видела этого мужчину издалека, но их, однако, так и не представили друг другу. К тому же Сент-Винсент ни разу не приближался к «желтофиолям» ни на одном балу. Издали он производил поразительное впечатление, а вблизи экзотические черты его лица просто лишали дара речи. У него были удивительные глаза! Лилиан таких никогда не видела. Светло-голубые, напоминающие кошачьи, затененные темными ресницами. Четко очерченные энергичные черты лица, сияющая, как полированная бронза, кожа. Выглядел он, конечно, распутным, но не потасканным. У него была такая улыбка, что злоба постепенно отпустила Лилиан. Она нерешительно улыбнулась. Это преступление — излучать такое обаяние!
Взглянув в застывшее лицо Уэстклифа, Сент-Винсент приподнял бровь и весело сказал:
— Милорд, разрешите мне отвезти преступницу назад в дом?
— Прочь с моих глаз, — буркнул он, — пока я не сказал что-нибудь такое, о чем бы мне пришлось потом пожалеть.
— Так скажите же, смелей! — не удержалась Лилиан. Уэстклиф шагнул к ней с искаженным от злости лицом, но Сент-Винсент проворно встал у него на пути, загородив девушку спиной.
— Уэстклиф, гости ждут. Разумеется, они получают большое удовольствие от скандала, но лошади застоялись.
Граф, казалось, боролся с самим собой, но дисциплина все-таки взяла верх, и его лицо вновь стало бесстрастным. Он кивнул в направлении дома, отдавая Сент-Винсенту молчаливое приказание: пусть уберет эту девицу с глаз долой!
— Можно мне посадить ее на мою лошадь? — вежливо поинтересовался Сент-Винсент.
— Нет, — железным тоном отрезал Уэстклиф. — Она прекрасно дойдет и пешком, черт возьми.
Сент-Винсент подозвал грума, чтобы тот позаботился о лошадях, а сам подал рассерженной девушке руку и глянул на нее озорными бледно-голубыми глазами.
— Там для вас найдется темница и камера пыток, — сообщил он. — И я сам испытаю на вас тиски.
— Предпочту пытку его обществу, — ответила Лилиан, приподнимая и закалывая длинный край амазонки, чтобы не мешал при ходьбе.
Когда они двинулись прочь, Уэстклиф бросил ей в спину:
— На обратном пути задержитесь возле ледника. Ей нужно хорошенько остудить голову.
Пытаясь успокоиться хотя бы для вида, Маркус смотрел вслед Лилиан Боумен таким взглядом, что мог бы прожечь ткань ее жакета. Как правило, ему легко удавалось взглянуть на любую ситуацию спокойно, как бы со стороны, однако сейчас его покинули последние остатки самообладания.
Когда Лилиан дерзко направила коня к барьеру, он тут же сообразил, что посадка у нее неправильная. Последствия могли быть самыми печальными. Ему вдруг стало страшно: вдруг она упадет? На такой скорости она очень рисковала сломать себе шею или повредить позвоночник. И он ничего не смог бы сделать, только смотреть! Когда она прыгнула, у него кровь застыла в жилах. К счастью, маленькая идиотка приземлилась вполне благополучно. Тогда в нем все вскипело от ярости. Тот страх за нее, что он испытал, должен был найти выход. Как будто в нем взорвалась ослепительная молния. Он вовсе не собирался к ней приближаться, но не успел опомниться, как они оба оказались на земле. Он сжимал ее узенькие плечи, и единственным его желанием было сдавить ее так, чтобы треснули кости. Он умирал от облегчения, что опасность миновала, и хотел поцеловать ее, а потом разорвать на части голыми руками.
Неужели ее безопасность значит для него столь много? Вот об этом Маркусу совсем не хотелось думать.
Злясь на самого себя, Маркус подошел к груму, который держал Брута, и забрал у него поводья. Он был так занят своими печальными мыслями, что едва заметил Саймона Ханта, который уже успокоил гостей и посоветовал им продолжить прогулку, не дожидаясь графа.
40 
