очень нудно 
100 
Она обернулась к нему и сказала обиженно:
– Ценю твою похвалу. Ты больше ничего не хотел сказать? Хотел лишь выяснить, как я отношусь к твоему брату?
Ее слова напомнили ему о записке.
– Себастьян послал вперед гонца, чтобы сообщить, что прибудет через несколько часов. Я подумал, что тебе следует знать об этом.
Он не мог потом объяснить, почему, сказав это, он обернулся, но он был рад тому, что успел заметить ее реакцию.
На мгновение она побледнела, тень разочарования пробежала по ее лицу, но она постаралась взять себя в руки и сказала лишь:
– Понятно.
На лице ее не было той радости, которую обычно испытывает невеста, узнав о скором приезде жениха. И Ричарду было приятно это заметить.
Он решил не притворяться более. Надо было использовать возможность.
– Ты не должна выходить замуж за Себастьяна, если не хочешь.
Она через силу улыбнулась.
– Уверена, Себастьян будет замечательным мужем. – Увидев, что он нахмурился, она продолжала: – Ты ведь знаешь, какой он. Он обещал моему отцу, что сделает меня герцогиней, и сдержит свое слово несмотря ни на что. – В голосе ее слышалась горечь.
– А ты, ты хочешь быть герцогиней? – Он должен был услышать ее ответ. – Скажи мне правду, дорогая, прошу тебя.
Она разволновалась, когда он назвал ее «до-рогой».
– Я хочу ублажить отца. Неужели ты этого не понимаешь? Я его единственная дочь, он так надеялся, что я стану герцогиней, и поместье Веверли соединится с его поместьем.
Ричард наклонился вперед, не сводя с нее пристального взгляда.
– Понимаю. Но хочешь ли ты быть герцогиней? Я должен знать это, Джудит.
Она вновь побледнела и направилась к двери. Он решил было, что она уйдет, так и не ответив, но вдруг она остановилась и бросилась к его креслу.
Опустившись на колени, она поцеловала его в щеку.
– Пусть будет как будет, Ричард! – прошептала она дрожащими губами. Казалось, она вот-вот расплачется. Не спуская с него умоляющих глаз, она нежно погладила его по щеке, потом отвела руку. – Давай оставим все как есть.
И она выбежала из комнаты.
А он сидел, пораженный, и смотрел ей вслед. Потом медленно улыбнулся. Ответа он все-таки добился.
Ну хорошо, думал он, к черту ее отца, к черту Себастьяна, к черту их всех. Все устроится с Генделем, и тогда все устроится и с Джудит. И что бы Джудит ни говорила, он сделает по-своему.
Корделия заметила, что ближе к Лондону количество карет, почтовых и обычных, повозок, телег утроилось. Днем Себастьян сказал, что его поместье находится к северо-востоку от города, в нескольких милях от него. После этого он надолго замолчал и сидел, мрачно уставившись в окно.
Корделия не знала, как понимать его дурное настроение. Видимо, это было как-то связано с их с Гонориной вечерним разговором. Корделия умирала от желания узнать, о чем они говорили, но Гонорина не сказала ей ни слова.
После того как она целую вечность проговорила с Себастьяном, Гонорина вернулась в их с Корделией комнату и сказала лишь:
– Полагаю, ты достаточно взрослая и сама знаешь, что делаешь. Правда, я не думала, что ты станешь меня дурачить.
«И это все?» – подумала Корделия. Она ожидала, что Гонорина будет читать ей нотации, и даже заготовила ответную речь о том, что ей уже двадцать три года, и она вполне в состоянии сама о себе позаботиться. Но Гонорина ограничилась лишь этим кратким замечанием, из которого Корделия никак не могла понять, о чем все-таки говорила Гонорина с Себастьяном.
Это занимало ее и сейчас. Она взглянула сначала на Гонорину, потом на Себастьяна. Оба были тихи на удивление, что заметил и викарий.
Корделия свернула в трубочку ноты и нетерпеливо барабанила ими по коленке. Эта парочка ее с ума сведет!
Особенно Себастьян со своими предложениями!
Она не могла винить его в том, что он рассчитывал сделать ее своей любовницей. Ведь она сама вела себя вчера просто бесстыже. Но почему этот человек так странно изливал свой гнев – довел до беспамятства своими поцелуями и добился того, что она сама бросилась ему на шею?
Она сердито стукнула нотами по колену. Слава Богу, она не дала ему обещания встретиться в Лондоне!
– Поберегите ноты до Веверли, – сказал ей Себастьян.
Она взглянула на него, и он, впервые за день, улыбнулся. Улыбка его, таинственная, чувственная, напомнила Корделии о его ласках. Словно угадав ее мысли, он окинул ее взглядом и улыбнулся еще шире.
Ее бросило в жар, и она заерзала на сиденье в смущении. Неужто ему доставляет удовольствие указывать ей на ее же слабости?
100 
