очень нудно 
111 
Принцесса улыбнулась ее словам.
— Нет, я хочу рассказать вам обоим все о себе, — ответила она, и, сплетя свои тонкие пальцы, принцесса де Фремон начала свой рассказ:
— Когда я была еще совсем юной девушкой, меня обручили с младшим братом моего мужа. Семья де Фремон всегда была очень влиятельной и богатой, и все поэтому считали, что мне чрезвычайно повезло, что это — блестящая партия. Я происходила из знатной, но давно обедневшей фамилии; моя мама с детства была близкой подругой принцессы де Фремон, повзрослев, я и познакомилась с двумя молодыми принцами — Шарлем и Пьером.
Я понимала, что независимо ни от чего должна буду выйти замуж за Пьера, — продолжала свой рассказ принцесса де Фремон, — но за шесть месяцев до свадьбы, без особых мучений, Пьер скоропостижно скончался: он никогда не отличался крепким здоровьем, в тот год выдалась суровая зима, и он заболел воспалением легких.
Мои родители находились в полном отчаянии, — сказала принцесса, — сознавая, что все мои надежды рухнули, но затем произошло чудо. Дело в том, что старший брат Пьера, Шарль де Фремон, наследник огромного состояния и фамильного имения, попросил моей руки. Поначалу мои отец и мать едва могли поверить в это. Они думали, что мне уже не суждено добиться такого счастья.
Мои родители понятия не имели о том, что Шарль де Фремон влюбился в меня еще до того, как брат умер, и когда я приходила в их замок, чтобы навестить больного жениха, его старший брат доставлял много неприятных минут, подчеркивая особое внимание ко мне.
Я боялась Шарля, и, если сказать честно, тогда он мне совершенно не нравился, — объяснила принцесса де Фремон. — Он был намного старше меня, к тому времени уже овдовел; репутация у этого человека была безупречной, но его жесткий, а во многих отношениях даже грубый характер всегда приводил меня в замешательство при наших встречах, я стеснялась вымолвить слово в его присутствии. А тот факт, что я нравилась ему, лишь усиливал мою неприязнь. Но у меня была еще одна причина, вернее, тайна, я едва осмеливалась говорить о ней даже себе самой, — продолжала принцесса де Фремон. — Я была влюблена! Дело в том, что примерно в то же время я познакомилась с одним молодым англичанином, который с несколькими друзьями останавливался у наших соседей, так как находился на лечении после неудачной охоты на дикого кабана, где был ранен. Мы встретились с ним совершенно случайно, когда я пришла навестить хозяйку дома. Потом мы встречались еще много раз, но всегда тайно.
Земли, на которых стоял замок наших соседей, где остановился тот англичанин со своими приятелями, граничили с имением моего отца, и мы всегда встречались с моим другом в маленьком лесочке на границе двух поместий, где люди почти не появлялись, и поэтому можно было не бояться, что нас кто-нибудь увидит, — объяснила принцесса де Фремон. — Мы с ним были очень, я бы сказала, безмерно, счастливы. Но сейчас я думаю, что мы с самого начала понимали — наша любовь обречена.
Мы крепко обнимали друг друга, — рассказывала принцесса, — словно дети, зная, что каждый час, каждая секунда, проведенная вместе, была для нас бесценным даром, что счастье держать в объятиях любимого — радость, которой очень скоро мы оба должны будем лишиться. А потом, когда мои родители объявили о моей помолвке с Шарлем де Фремоном, мы буквально сошли с ума.
Я рассказала Генри Бьюмону — так звали этого англичанина, — как ненавистен мне Шарль и как я боюсь его, — продолжала свой рассказ принцесса де Фремон. — Потеряв благоразумие', он стал умолять меня рассказать моим родителям всю правду, объяснить им, что я не могу стать женой Шарля де Фремона, потому что люблю его. Генри Бьюмона, и только за него могу выйти замуж.
Генри не имел ни малейшего понятия о традициях и обычаях, которые царят во французском обществе, — сказала принцесса де Фремон. — Он никак не мог понять, почему я смертельно боялась сказать правду родителям.
Генри даже на секунду не мог представить себе, что ни мольбы, ни протесты не могли бы даже в малейшей степени повлиять на решение моих родителей.
Я пыталась рассказать ему все, объяснить мое положение в семье, — рассказывала принцесса. — Но когда мы были с Генри вдвоем, мне трудно было думать о чем-нибудь ином, кроме того, что он рядом, что я люблю его так сильно, что даже он не мог бы любить меня сильнее.
И вот когда он наконец понял, что я не признаюсь своим родителям, когда я, стоя на коленях, молила не ходить к моему отцу, как он поначалу намеревался. Генри решил покончить со всеми трудностями, сказав, что единственным решением проблем было бы немедленное бегство.
111 
