8 
– Будь умным мальчиком, – сказал Девяткин. – И мы с тобой поладим.
В коридоре было слышно, как Горбунов переломил ружье и загнал новые патроны в патронник. Цокнули взведенные курки. Звякнула бутылка. Видимо, Клоп допил остатки водки. Савченко, прижавшись спиной к стене, беззвучно матерился. Его лицо лоснилось от пота. Правой рукой он держал пистолет, левом рукавом пиджака вытирал жаркую испарину. Девяткин знал эту особенность Савченко, обильно потеть в минуту опасности.
В коридоре стали открываться двери. Жильцы, высовывались из квартир.
– Не выходите в коридор, – крикнул Савченко. – Здесь вооруженный преступник.
Но грозное напоминание оказалось лишним. Любопытство быстро пошло на убыль. Открытые двери снова захлопывались. Люди накидывали цепочки и запирались на все замки. Савченко понизил голос до интимного шепота.
– Что, попробуем живым взять? Или как?
– Попробуем, – кивнул Девяткин.
Сейчас он сильно сомневался, что эта попытка окажется удачной.
* * * *
Горбунов одной правой рукой держал за ложе внешнекурковую двустволку ТОЗ. Указательный палец положил на спусковые крючки, направив ствол на развороченную дверь. Он отступил спиной к окну, свободной рукой схватил тряпочную занавеску и с силой дернул её на себя. Затрещала ткань, деревянный карниз грохнулся вниз, на круглый стол, стоявший у подоконника.
Полетели на пол пустые бутылки, пепельница, полная коротких, докуренных до самого фильтра окурков, обглоданные куриные кости и кастрюля с холодной вареной картошкой. Горбунов схватил карниз и отбросил его в сторону, на продавленную софу, застеленную несвежими простынями. Затем, продолжая держать дверь под прицелом, ухватился за столешницу, опрокинул стол, освобождая себе дорогу к окну.
– Сдайся, – попросил Девяткин.
– Пошел ты, пидармон обиженный, – крикнул Горбунов. – Тварь ментовская. Перхоть. Ну, возьми меня за рупь двадцать. Учти, у меня тут килограмм тротила. Если ты, сука, рыпнешься, взорву эту халабуду со всеми жильцами. Мне терять не хера. Если сдохнем, то вместе с тобой.
– Сукин сын, – рявкнул Савченко. – Заткни пачку.
Молчание. Какая-то возня в комнате.
– Он блефует, – прошептал Савченко. Крупные капли пота капали с подбородка на пиджак и светлую сорочку. – Откуда у него тротил?
– Что, легавый, очко слиплось?
Надо что– то отвечать.
– Не хочешь по-хорошему, твое дело, – Девяткин не разрешил себе разозлиться. – Но лучше не доводи до греха. Бросай свою пуколку. И выходи с поднятыми лапками.
Горбунов не ответил. Он левой рукой он справился со шпингалетами внутренней оконной рамы и распахнул створки настежь. Верхний шпингалет внутренней рамы уже опущен вниз. Горбунов поднял нижний шпингалет, дернул за ручку, окно не открывалось.
Он покосился назад, увидел ржавые шляпки гвоздей. Черт, рама прибита к оконному блоку. Горбунов сжал в огромном кулаке ручку, с силой дернул её на себя. Зазвенели стекла, ручка вместе с гнутыми гвоздями вылетела из рамы, осталась в кулаке Горбунова.
Девяткин слышал звон оконного стекла. Он уже представил себе, что происходит в комнате. Если Горбунов откроет окно, выберется на козырек подъезда, то по дежурившему внизу Афонину, пожалуй, можно заказывать панихиду. Пистолет Макарова против картечи – плохой вариант. Если дойдет до рукопашной, то верзила Горбунов за три секунды открутит белобрысую голову младшего лейтенанта и забросит её на крышу. Значит, надо… На раздумья не осталось времени.
– Слышь, Клоп, а правду говорят, что на СИЗО тебя петушили? – повысил голос Девяткин. – Ну, люди говорят… Будто ты возле параши спал и зонтиком закрывался. Правда?
– Заткнись, сука, – отозвался Горбунов. – Тварюга.
Он заскрипел зубами, от ярости руки чуть не ходуном заходили. На этот прием он не клюнет. Нет, уже клюнул… Мент хотел вывести его из себя и, надо сказать, задумка удалась, он добился своего. Стоя спиной к окну, Горбунов сжал цевье обеими руками. Махнул прикладом ружья и с одного удара высадил подгнившую оконную раму. Еще удар, на козырек подъезда посыпались трухлявые деревяшки и битое стекло.
Сидя на корточках, Девяткин сунул пистолет в подплечную кобуру, расстегнул вторую пуговицу пиджака, выпростал руку из рукавов. Сняв пиджак, подбросил его вверх к развороченной картечью двери.
Горбунов уже поднял одну ногу, чтобы перешагнуть подоконник, когда увидел в коридоре то ли чью-то серую тень, то ли метнувшегося человека. По ту сторону порога слишком темно, не разобрать, что это за движение. Он инстинктивно согнул указательный палец, нажав одновременно оба спусковых крючка. Восемьдесят граммов картечи, выпущенные из обоих стволов, разорвали новый пиджак Девяткина в мелкие лоскуты. Картечины вошли в бревна противоположной стены, на пол посыпалась деревянная труха.
8 
