20 
– Эй!
Головенка вскинулась. Алеша увидел раскрасневшееся юное личико, пухлые губки с размазавшейся вокруг помадой…
– Ты что делаешь? – задал он идиотский вопрос.
– Я? – Проворные пальчики продолжали свое крайне приятное дело.
Где-то Алеша уже видел эту мордашку.
– Ну-ка, прекрати! – Алеша сел, оттолкнул девчонку.
Та поднялась с колен, выпрямилась. Кажется, обиделась…
– Если хочешь знать… – начала она сердито.
Юбка сбилась вверх, под ней оказались тоненькие черные прозрачные трусики, подмокшие снизу, там, где округлые загорелые бедра сходились в заманчивую ложбинку.
Алеша вдруг ощутил такое невероятное желание, что даже сам удивился. И порыв его не остался незамеченным.
Девчонка осеклась на полуслове. Глаза ее вспыхнули, ноздри расширились. Алеша мигнул, встряхнул головой, отгоняя сон…
Этого мгновения оказалось достаточно, чтобы красный топик оказался на ковре, а две острые грудки с воинственно торчащими сосками получили свободу и принялись весело подпрыгивать, пока их хозяйка энергично стаскивала с себя юбку и трусики. На последнем действии она споткнулась, и Алеша рефлекторно поддержал ее, поймав за локоток.
В следующий момент он уже валился на кровать, увлекаемый изящным «противником», и даже сам не успел уловить, как его весьма возбужденное орудие наслаждения оказалось в предназначенном для него месте, стройные ножки взлетели и сомкнулись в «замок» вокруг Алешиных бедер, острые ноготки вонзились в спину, а такое хрупкое на вид тело с неожиданной силой выгнулось вверх, ему навстречу…
«Эх! – сказал кто-то внутри Алеши. – Теперь всё! Чего уж теперь… Раз уж так… Теперь только и остается, что получить удовольствие! По полной программе. Давай, Стрелок! Бей в цель и ни о чем не думай! Один раз живем…»
… Человек, оставленный подполковником присматривать за Шелеховым, аккуратно приоткрыл дверь, поглядел немного, вздохнул с легкой завистью и дверь закрыл.
Внизу, у входа в гостиницу, истомленный ожиданием Монах буркнул недовольно:
– Что они там, трахаются что ли?
– А-а-а! – Салават покрутил толстым пальцем перед носом Монаха. – Не только у тебя яйца есть!
– Да пошел ты!
– …Но только у тебя, Монах, мозги – в яйцах! – И загоготал, очень довольный.
Глава одиннадцатая
– Ну, молодец! Ну, Леха! Ну, орел! – Алексея тискали, похлопывали по спине, легонько тыкали в живот и вообще допускали по отношению к нему фамильярность, по строгим английским меркам совершенно недопустимую. Шелеховскому организму, еще не избавившемуся от многочисленных ушибов, это не очень нравилось, но Алексей терпел. Потому что ему было чертовски приятно. Эти, может, и не слишком воспитанные мужики – его настоящие друзья. А друзей следует принимать такими как есть, даже если они не умеют пользоваться столовыми приборами и строить фразы в соответствии с правилами русского языка.
– А я думал, ты только головой можешь, – высказался даже скупой на похвалу Сивый.
– Эх, Леха, а мы тебя уже похоронили! – порадовал Монах.
– А теперь Хлебалку хоронить будем! – во все тридцать два зуба лыбился Салават.
– Ну ладно, ладно, всё! – вмешался Бессонов, заметив, что дружеские объятия не доставляют молодому человеку особенного удовольствия. – Давай, Алексей, рассказывай!
– Сначала – пара вопросов. Первый: что известно об Алене?
– Немного. – Улыбка сбежала с лица Бессонова. – Мы знаем, что она у Хлебалова. Это все.
– Второй вопрос: как Уж?
– В порядке! – Бессонов снова улыбнулся. – То есть, не совсем в порядке, конечно, но вчера вечером пришел в себя. Доктора говорят: кризис миновал, теперь пойдет на поправку.
– А вот подружка его, Павлова, куда-то пропала, – вставил Ленечка. – Обещала еще вечером приехать – и до сих пор нет.
– Может у дяди? – предположил Алексей.
Ленечка покачал головой:
– Нет. Мобильник ее не отвечает (это Леша и сам знал). Мне это не нравится.
– Мне тоже. – Шелехов чувствовал свою ответственность за Надю. Она ему здорово помогла, а он фактически лишил ее покровителя. Сурьин ведь оказался в больнице не без его участия…
– Мне тоже это не нравится, – кивнул Ленечка. – Я думаю, отсюда надо срочно уходить.
– Уж нетраспортабелен, – напомнил Бессонов.
– Все равно риск слишком высок. – Ленечка нахмурился. – Ты знаешь, как я к Ужу отношусь… Но если до вечера нам не удастся найти Павлову, я категорически настаиваю на том, чтобы отсюда убраться.
20 
