очень нудно 
104 
Серов почувствовал на себе ледяной взгляд и оторвался от пива.
— А что? Тебе бы новые сексуальные впечатления вовсе не повредили! Я это говорю не как муж, но как врач!
Она еле удержалась, чтобы не запустить в его голову стаканом.
— Ты уж не перебарщивай! Я все-таки твоя жена, а не пациентка!
— Беру обратно свои слова! — Он с головой погрузился в газету, а вместе с ней и в порционный обед.
У Наташи почему-то исчез аппетит.
— Нельзя ли куда-нибудь зайти, чтобы выпить вина?
— Зачем заходить, дорогая, когда все есть с собой! Все, что захочешь! — Он открыл свою спортивную сумку. — Красного или белого?
— Белого, если можно…
— Отчего нельзя? — Он вошел в роль гостеприимного кавказца, и соседи с удивлением стали оглядываться на их столик. — Хочешь белого, хочешь красного, хочешь домашнего розового, — все есть дорогая, что угодно твоей душе!
Щелкнув пальцами, он позвал официантку, и она мгновенно, как из-под земли, явилась на зов с на удивление чистыми бокалами. Молодая женщина в белых брюках за соседним столиком посмотрела на Наташу с явной завистью, а на Серова с заискивающей улыбкой.
«Интересно, с ней он тоже успел переспать?» — машинально, без всяких эмоций подумала Наташа и залпом выпила первый бокал. Алкоголь всегда умеренно действовал на нее. Она от выпитого не краснела и не бледнела, только ее глаза светлели буквально на несколько секунд. Она сидела и молча смотрела на Серова, не думая ни о чем, разглядывая каждую морщинку на его знакомом лице.
— Знаешь, — высказалась она наконец, — я не виню тебя в том, что ты постоянно мне изменял.
— Чего это ты вдруг? — деланно удивился он.
— Я ведь в принципе представляла, за кого выхожу замуж, — продолжала она. — Наблюдала тебя в Лаосе, да ты и сам многое не скрывал. Поэтому, согласившись поехать с тобой в Москву, я морально была готова к твоему отношению к семейной жизни. Правда, я никогда не могла понять, что ты находишь хорошего в этих связях. Из огромного самомнения мне казалось, что я должна для тебя представлять гораздо больший моральный и физический интерес. Я надеялась изменить тебя. Но я уже наказана за свою гордыню и поэтому отпускаю тебя на свободу. Делай что хочешь!
— Послушай, милая… — Он отпил глоток из своего бокала. Эти выяснения отношений ему стали надоедать, но в то же время ему было Наташу жалко. Вино после пива показалось кисловатым, и он хотел поморщиться, но сдержался, иначе она растолковала бы это движение применительно к себе. — Я ничего не могу с собой поделать, но все эти годы нашей с тобой жизни люблю только тебя.
— Вероятно, я могла бы утешиться этими словами, как утешалась много лет, — она решила закруглить разговор, — но теперь мне на все наплевать. Пойдем лучше сходим в «Ущелье». Отметим последний вечер, раз завтра будем уже в Москве. Кстати, билеты в порядке?
— В порядке.
И они оба замолчали надолго. Серов стал дальше читать газету, а Наташа разглядывала цветы за окном, внизу на газоне и думала о Жене. А вдруг она была бы с ним счастлива?
«Ущельем» называлась шашлычная, расположенная в уютной низине между двух аллей, усаженных кипарисами. Вниз вела гранитная лестница, по сторонам дичились заросли самшита и можжевельника, а сверху, с горы, виден был лишь ароматный, поднимающийся к небу дымок да слышалась музыка для тех, кто приходил сюда не только поесть, но и потанцевать.
Наташа ушла в номер, чтобы отдохнуть и переодеться, и пока теплый душ омывал ее тело, ей было жаль, что она чувствует лишь прикосновение водных струй, а не молодых ласковых рук. Потом она подумала, что надеть, и остановила свой выбор на красном платье. Ей удивительно шел красный цвет. Вообще-то женщинам он идет нечасто. Светлая кожа на фоне красного становится блеклой. Но у Наташи от природы была матовая, ровная, слегка желтоватая кожа. И глаза ее в зависимости от цвета платья меняли оттенок. Если ткань была алая — глаза казались серыми и холодно блестели на солнце. Если же оттенок красного отдавал в пурпур, глаза у Наташа становились светлые, прозрачные, нежно-зеленые. Все остальное — прическа, макияж, туфли — было лишь делом техники.
В этот вечер красный шелк на ней напоминал оттенком домашнее вино. И Наташа в нем была самой красивой женщиной на всем побережье от Лазаревского до Сочи. Ее муж подумал и надел темно-серую рубашку с короткими рукавами и светлые брюки. А на шею нацепил зачем-то судейский свисток на шелковом грязном шнурке.
104 
