очень нудно 
53 
Утром его скрутил кашель. Непрестанно кашляя, маршал пытался идти, но изнемог и повалился в снег. Нажевался снегу. Пошел дальше. Через несколько шагов его скрутил новый приступ. Снег окрасился кровью. Маршал встал и снова пошел. Перед глазами маячила темная спина.
К полудню расстояние между противниками составило двести двадцать – двести тридцать футов. Маршал начал отставать. Его след теперь был отмечен кровавыми пятнами. В голове мутилось...
Через некоторое время он решился.
Маршал стащил с плеча «винчестер», лег в снег. Долго ставил реечный прицел остатками пальцев правой руки. Ладонь почти не слушалась. Зажал ружье в сгиб левой руки, поставил средний палец на спусковой крючок. Металл обжигал.
Маршал прицелился.
В вертикальной щели появилась темная спина.
Внезапно беглец повернулся и посмотрел маршалу в глаза. Медленно, неловко поднял винтовку – маршал как загипнотизированный наблюдал, как возникает в прорези прицела темное дуло. Потом – реечный прицел. С руками у беглеца тоже было не все в порядке. Но – прицел встал на место. Теперь они смотрели в глаза друг другу...
Давай, молча произнесли губы беглеца.
Давай, сделаем это.
В следующий момент они одновременно нажали на спусковые крючки...
...– Восемьдесят восемь!
– Восемьдесят восемь, брат.
Подошли еще двое парней, потом еще несколько. Открыли пиво, разместились вокруг стола, выставили закуски: пачки чипсов и фисташки. Я занял место во главе. Вальтер сел по левую руку от меня, Маша с гитарой плюхнулась в правое кресло. Остальная шатия-братия расселась, как душа велит. Взяли бутылки. С громким: шпок! – отлетели пробки, застучали по столу.
– Холдо, ты чего так вырядился? И с каких пор ты носишь подтяжки? – спросил Казак, слегка помятый после возни с Вовчиком. Взъерошенный, но не утративший боевой дух Геббельс занял место напротив Дениса и корчил «светочу скин-движения» обидные рожи. Рожи получались преуморительные...
– Всему свое время, казаче, – говорю. – Подожди чуть-чуть...
Эх, пора!
Встаю с бутылкой «Сибирской короны» в руке. Выкрики: «Эй, тихо вы!», «Холдо говорит!» и «Заткнись, плиз, народ! Слушать будем!» Поднимаю руки – крики смолкают.
– Друзья! Белые братья... и белые сестры, конечно! – салютую бутылкой – от сердца и вправо-верх. Вокруг: смех. – Я вас всех здесь прекрасно знаю, я многое с вами прошел и успел вас полюбить... Геббельс, опошлишь момент – морду разобью, – я показал кулак с набитыми костяшками. – Продолжаю: успел вас полюбить. И ведь есть за что! Вот, например, Денис Казак, гроза чехов... и стоматологов! Помню, был случай...
...– И меня! – Вовчик тянет руку, как первоклашка и чуть не подрыгивает от нетерпения.
– И тебя, Геббельс. Вот помню, был случай, когда Вальтер пошел на рыбалку, а Вовчик с ним увязался. Дальше случилось вот что...
– А Гелла, помню...
– А Вальтер...
– А...
Я вышел на ночной воздух, потянулся до хруста... глубоко вдохнул. Был Холдо, глава местных скинхэдов, остался Холдо, ледяной маршал. Я похлопал себя по бедру – сквозь пальто прощупывается, значит – на месте. Пятизарядный дробовик ИЖ-76, напоминающий револьвер с очень длинным стволом. То самое оружие, что хранилось у Антона в ящике для трусов. Самодельная кобура пристегнута к бедру ремешками. А подтяжки – чтобы штаны не слетали. Все, как тогда. Пять патронов, снег и футов двести между нами.
И один из нас умрет.
Или оба.
– Уходишь? – спросили за моей спиной. Машин голос. Догадалась, значит?
– Да.
– Навсегда?
– Есть дело, – ответил я. «Дело» – было холодным, но недостаточно. Неправильный выбор. – Долг, – сказал я и почувствовал ожог на кончиках пальцев. – Честь, – сказал я. Ледяное пламя охватило левую руку. Очищающая боль. – Дело чести и долга, Маша.
– Это тот черный, да? Расул? Которого мы последнее время обрабатывали? Дачу, машину, подожгли магазин... Он – как ты, правильно? Он согласился?
– Да. Не знаю, что нас связывает с Клаусом... с Расулом, но эта связь сильнее времени. Та дуэль закончилась странно. Сейчас все иначе... и при этом ничего не изменилось. И тогда и сейчас медведь понял, что его загнали. Простая дуэль без правил. Мы достаем оружие и стреляем до тех пор, пока один из нас не умрет.
– Ты можешь остаться с нами.
– А дальше? Ты подумала об этом, Гелла? Мне тридцать лет. Я – Холдо. Маршал. Мое дело: ловить беглецов. И сегодня вечером меня ждет работа... Если выполню, у меня будет впереди еще примерно тридцать лет.
53 
