очень нудно 
73 
– Есть тут умные? – спрашивает центурион с надеждой.
Поиск «любимцев» продолжается. И тут главное – не выделиться сразу, иначе центурион назначит тебя любимцем и козлом отпущения – и будет любить в твоем лице все прибывшее пополнение. За все настоящие и вымышленные провинности.
– Ты! – жезл центуриона упирается в грудь молодому новобранцу. У него рыжие волосы и короткий веснушчатый нос. – Твое имя?
– Нерий Галька, центурион!
Бух! Голова тирона мотается, на щеке тут же наливается красным след от удара. Новобранец поднимает голову, лицо бледное.
– Что?! – орет инструктор. – Кто центурион?! Ты ни хрена не центурион, зелень, это я здесь хренов центурион! Понял, Ягненочек?!
– Цэн, так точно, цэн!
– Не слышу!
– Цэн, так точно, цэн!
Новый удар – теперь под дых. Тирон, нареченный Ягненочком, задыхается и падает на землю.
– Встать, зелень! Встать, встать! Встать!!!
Тирон кое-как поднимается. Центурион все равно недоволен. Оглядывает строй, засовывает палку из виноградной лозы под мышку. Смотрит на всех, выпятив нижнюю челюсть.
– Что вы как бабы?! Мне что, набрать пополнение в ближайшем лупанарии?!
– Цэн, так точно, цэн!
– Что-о?!
Тироны соображают, что подставились.
– Цэн, нет, цэн!!!
От слитного вопля дрожит воздух. Во взгляде каждого новобранца написано: «Сдохни, урод». Сдохни, сдохни, сдохни!
Пожалуйста.
Центурион улыбается. Теперь он наконец-то доволен.
* * *
У солдата в легионе определенный путь. Сначала он тирон, зелень легионная, новобранец, который не имеет никаких прав, зато обязанностей у него – выше головы. Тиронов дрючат так, что они, кажется, даже спят стоя. Каждый день – марш на двадцать миль с полной выкладкой, а это кольчуга, толстая туника под ней, железный шлем с подшлемной повязкой, щит-скутум, два пилума, меч и кинжал-пугио. Вдобавок к этому у каждого тирона есть рогатка – особая крестовина, ее несут на плече, на ней висит сумка с личными вещами и фляжка с водой. Плюс лопата, кирка, деревянный молот, котелок, сковорода и один из кольев для будущего лагеря.
Это сдохнуть можно, сколько тащить. Но они тащат. Недаром легионеров прозвали «мулами». Легендарный Гай Марий, разгромивший тевтонов и кимвров, когда-то преобразовал римскую армию – избавил ее от обоза, перегрузив все необходимое на самого солдата. Теперь легион может пройти за день тридцать – сорок миль и построить на новом месте укрепленный лагерь.
От непрерывного ора центурионов и оптионов стонет воздух. Виноградный жезл, символ власти центуриона, гуляет по спинам.
Вперед, вперед, вперед! Держи шаг! Равнение! Подтянись, левый край! Четче шаг, сукины дети.
После месяца обучения они дают присягу и становятся милитами, легионерами. Это уже не «зелень», это воины. Но это еще самый низкий разряд, почти дно легионной иерархии. Все самые тяжелые и грязные работы – для них. У них нет освобождений, нет выходных, нет отпуска. Они крепко влипли.
После нескольких лет службы милит становится опытным воином, который может все: строить дороги, ставить лагерь, рыть подкоп, атаковать в сомкнутом строю, лезть на стену. Теперь он – арматура. И может по праву этим гордиться.
– Коли! Коли! Коли! – кричит центурион.
– Раз, раз, раз.
– Выше щит! Вперед, обезьяны, или вы хотите жить вечно?!
Арматура – костяк легиона. Становый хребет. Выше него только иммуний, опытный солдат, освобожденный от работ по лагерю, и ветеран – солдат, отслуживший шестнадцать лет и переведенный в особый «вексиллум ветеранорум». По большей части это собрание калек, покрытых шрамами. Но – гордых и опасных, как адские псы. Когда легиону приходится туго, в бой бросают именно их. Ветеран, вернувшийся добровольцем на службу, называется эвокат. Ну, круче его уже никого нет.
– Спите, сволочи?! А ну, проснулись! Держи строй! Шаг! Коли! Шаг!
Голос центуриона достанет тебя даже в Преисподней. Центурион орет так, что, когда стоит рядом, рискуешь оглохнуть…
Терпи, новобранец. Теперь ты – в легионе.
* * *
Вдоволь полюбовавшись на учения, мы уходим с Метеллием перекусить. Возвращаемся к самому интересному: тиронов учат владеть мечом.
А чтобы в живых остался хотя бы один из новобранцев, мечи им выдают деревянные. Каждый – раза в два тяжелее боевого гладия.
– Начали! – командует центурион.
Пока новобранцы лупят друг друга, я подхожу ближе. Целый ящик запасных деревянных мечей. Я хмыкаю, беру один и пробую взвесить в ладони – да, тяжелый. Шершавая рукоять. Когда-то я такой деревяшкой намахался досыта.
73 
