86 
– Поединок. Он требует поединка с обвинителем.
Интересный поворот. Я с интересом смотрю на толстого судью. С ним поединок?
Германец показывает в сторону толстяка.
– С этим? – спрашивает иудей. Слушает варвара, поворачивается и говорит всему залу: – С этим.
Германец кивает. Да, да, да.
Божий суд против римского права. Смешно.
Все уставились на судью. Ликий Пизон на глазах бледнеет. Бедняга. Щеки становятся пергаментными, словно из толстяка всю кровь выпустили.
– Со м-мной?
Разве можно быть таким недоверчивым? Я встаю. В зале – шум и смешки. На меня оглядываются.
– Что же вы, Ликий Пизон? – говорю я насмешливо. – Вам выпала великая честь выступить в защиту цивилизации и римской культуры – против, скажем прямо, воплощения варварства. Вы же об этом так горячо говорили? Каким оружием предпочитаете биться?
Ликий Пизон порывается что-то сказать, но не может. Вокруг откровенный хохот. Мы римляне. Мы любим, чтобы наш суд был настоящим представлением.
Я продолжаю:
– Возьмете гладий? Или, может быть, фракийский меч? Или вы предпочитаете спату? Благородный Ликий Пизон, расскажите нам о своих предпочтениях.
Я почти не издеваюсь. Я действительно жду ответа. Мне на самом деле интересно.
Зал уже лежит. Хохот такой, что германец растерялся. Он не понимает.
Бедный Ликий Пизон пытается взять себя в руки. Мне его почти жаль. Цвет его лица меняется от красного к белому и обратно. Причем очень быстро. Так не бывает, но так есть.
Наконец, бедняга находит способ сохранить остатки достоинства:
– Римское право – вот главное, чем мы должны руководствоваться!
Отличная фраза. И главное – ни о чем. Я вспоминаю, как Цицерон презрительно поддел одного из подобных знатоков: «Хорошо, давай поговорим о римском праве. Ведь это как раз то, о чем ты ничего не знаешь». Хороший был оратор, пока его не убили.
Хохот уже всеобщий. Легионеры, охраняющие варвара, стоят с красными лицами, пытаясь сдержать смех.
– Тогда позвольте мне, – говорю я.
Молчание. Теперь уже такое – совсем полное. Полнее не бывает.
– Что? – спрашивает Ликий Пизон. – Что вы имеете в виду, легат?
«Всего лишь раб». Я готов выйти и вонзить в германца клинок. Что, я тоже становлюсь варваром?
Нумоний Вала поднимается, просит внимания. Все затихают – легата Восемнадцатого здесь уважают.
– Легат Деметрий Целест шутит, – говорит Нумоний громко и четко. – Конечно, он уважает римское право и власть, данную Августом пропретору. Так, легат?
Он смотрит на меня с намеком – отступи.
Я молчу. В голове звучит только: «Это мой меч. Я убиваю им своих врагов». Дурацкая молитва новобранцев…
– Я – не варвар.
– Легат?
Я говорю:
– Конечно. Я уважаю. Простите, судья. Прошу вас продолжать.
* * *
Наступает время огласить приговор.
Входят ликторы, их шесть человек. Они несут снопы розг, но без воткнутых в них топоров. Пропретор, конечно, имеет право выносить смертные приговоры – всем, за исключением римских граждан. Утвердить смертный приговор гражданину Рима имеет право только принцепс.
За ликторами выходит пропретор. Надо признать, сегодня Вар -
само достоинство.
– Вы вынесли решение? – спрашивает Квинтилий Вар.
– Да, пропретор. – Ликий Пизон почтительно склоняет голову.
– Огласите.
Ликий Пизон начинает зачитывать приговор. Пухлые руки его изгибаются в изящном ораторском жесте, который сейчас, здесь, выглядит издевкой.
Ликий Пизон говорит. Я почти не слушаю – выхватываю из речи судьи только отдельные фразы.
– Оный варвар уличен в проникновении в дом пропретора Публия Квинтилия Вара, освященный властью Рима… Можно расценивать это… как попытку посягнуть на жизнь римского гражданина… государственного лица… наделенного властью… с этой целью проник в комнату легата… и убил раба, принадлежащего Гаю Деметрию Целесту… о чем получено признание под пыткой. Свидетелями доказано ранение преторианца… попытка сопротивления при аресте… что расценивается как умышленное покушение на жизнь римского гражданина. Наказание за подобное преступление должно быть жестоким и незамедлительным. Варвар Херим из племени фризов приговари-
вается…
Драматическая пауза. Чуть передержал, думаю я.
– …к позорной смерти через распятие!
Зал шумит. Впрочем, в обвинительном приговоре никто и не сомневался.
Квинтилий Вар слушает судью и кивает. Да, все понятно. Все достаточно просто. Раб – ерунда, за убийство раба положен штраф, а для негражданина Рима – бичевание. Но за покушение на убийство римского гражданина – тут наказание должно быть самым жестоким. Жесточайшим.
86 
