14 
– Лучше бы ты сурдопереводом занималась! – Я оттеснил Беду от тела к подоконнику. Мне было неприятно, что на нас смотрят Викторина и Герман. Мне даже было немного стыдно, что Элка меня не слушает, продолжая гнуть свою линию.
– Иди хотя бы переоденься, – процедил я сквозь зубы.
– Хорошо, господин, – дурашливо потупив глаза, ответила Элка и, покачиваясь на свих каблуках, пошла вниз по лестнице, на первый этаж, – туда, где находилась наша комната.
Все принятые в таких трагических случаях формальности были соблюдены.
Специальные службы упаковали тело в чёрный пластиковый мешок и увезли.
В интернате стояла зловещая тишина, дети сидели по своим комнатам, воспитатели собрались на кухне, одни плакали, другие шептались, атмосфера трагедии витала в воздухе; трагедии и настороженного недоверия к обитателям родного дома, которым был интернат – кто?
Кто мог это сделать?!
Оперативники небрежно и наскоро всех опросили. Их заинтересовала наша команда, но, выяснив, что все мы во время убийства находились в актовом зале, менты потеряли к нам интерес. Чуть дольше они пытали бедного Германа Львовича, но и его отпустили, поняв, видимо, что Обморок не способен и мухи обидеть.
Беда не провела в комнате, где оперативники опрашивали свидетелей, и пяти минут. Она вылетела оттуда злая и красная, но на мои расспросы, чем её разозлили местные Пинкертоны, фыркнула только: «Козлы деревенские! Повесят труп на местного алкоголика и дело с концом».
Больше я не смог от неё ничего добиться.
Думаю, Элка попыталась дирижировать следствием, но деревенские опера только посмеялись над ней и выгнали. Одно радовало: она сменила легкомысленный сарафанчик на привычные джинсы и майку.
В семь часов вечера мы погрузились в автобус и двинули в путь. Настроение у всех было ни к чёрту. Только Ганс напевал под нос какую-то заунывную армянскую песню, да Рон поскуливал ему в унисон.
Следующим пунктом нашего назначения было село Бобровниково. Посовещавшись, мы решили, что, отъехав от Тайменки сто километров, разобьём для ночёвки лагерь, чтобы отдохнуть от дневных переживаний и хорошенько выспаться. Элка была единственной, кого не выбил из колеи сегодняшний день. Как только мы тронулись в путь, она уселась с ногами на свою полку, достала тетрадь и что-то застрочила в ней куцым, плохо отточенным карандашом.
Творческий кризис удрал от неё, словно пугливая мышь при внезапно включенном свете. А вместе с ним удрала и Элкина скука.
* * *
Это было светопреставление.
Я проснулся от того, что замёрз.
Вылез из шалаша, который наскоро соорудил накануне вечером из веток, и… глазам своим не поверил.
На зелёной траве, на изумрудной листве деревьев, на пеньках, на кустарнике, на сухих ветках прошлогоднего сухостоя – везде, где только мог обозреть глаз, – лежал снег. Он мерцал в лучах утреннего солнца, ослепляя своей белизной.
– Элка! – стуча зубами от холода, я потряс за плечо Беду, которая спала рядом, на надувном матрасе. – Элка!!!
– М-м-м, – промычала она, повернулась на другой бок и громко всхрапнула.
Разбудить Беду, когда её организм требовал сна, было практически невозможно, но у меня были кое-какие навыки.
– Рота подъё-о-ом!! – заорал я так, что несколько веток упали на меня с «потолка».
– Что?! Где?! А?! – Она резко села и, не открывая глаз, интенсивно завертела головой по сторонам, изображая интерес и внимание.
– Элка! Снег выпал! – поделился я с ней удивительной новостью.
Беда, так и не открыв глаза, повалилась на спину, на матрас.
– Ну и что?! – простонала она. – Бизя, ты что – негр, чтобы так снегу радоваться?!
– Так июнь на дворе! Лето!
– Э-э, Бизя! – Элка опять села, протёрла кулаками глаза и, наконец, с трудом разлепила веки. – В тебе говорит типичный житель югов! Снег в июне, в Сибири и на Алтае – обычное дело. Чему тут удивляться? Нормальное малоснежное лето… – Она высунулась из шалаша и покрутила головой, обозревая окрестности.
Стояло раннее утро. Солнце стеснительно примерялось – топить такую снежную красоту или нет. Птицы устроили наверху весёлый переполох. Было в этом лесном пейзаже нечто монументальное. Я почувствовал себя маленьким и никчёмным.
– Впрочем, я с тобой абсолютно согласна, – вздохнула Беда, – лето и снег – понятия несовместимые. Может, после монгольской границы махнём в Испанию на виллу твоего деда?
– Может, и махнём, – неожиданно согласился я. – Новогодний пейзаж в июне даже для меня – чересчур!
14 
