очень нудно 
92 
— Не сердитесь, коллега! Ну, содрал печать, что такого?! Я всем сказал, что директор тира, так пацаны запросили: «Дай пострелять!». Они же не виноваты, что бюрократы двери залепили! — Я попытался вывести Сазона из класса, но он уперся железным кулачком мне в живот. Тогда я решил — все равно дело сделано, печать на место не приклеишь, и сказал:
— Парни, это мой дед — Сазон Сазонович Сазонов. Черт с вами, тренируйтесь!
Пацаны заорали «Йес!», а Сазон радостно закивал головой:
— Бес! Бес, а не учитель! Уйдите, коллега!
Одно меня радовало, это был прежний Сазон — шумный, бесшабашный и энергичный. Я развернулся и пошел в учительскую за журналом.
Там меня тоже поджидал сюрприз.
Перед зеркалом Марина расчесывала длинные светлые волосы. Наши глаза встретились в зеркале. Вернее, взгляды пересеклись. Я не сразу заметил, что вокруг нее гарцует импозантный старикашка: седая шевелюра, синие глаза, голубой костюм, и шейный платок — почему-то оранжевый. А заметив, понял, что теперь мой долг — спасать Марину от поэта Елизара Мальцева, натуры тонкой, но чрезвычайно доставучей. Судя по выражению лица Марины, поэт уже зачитал ей пару своих опусов и теперь заходил на новый вираж, потому что закатил глаза, ушел в себя и даже не заметил, как я зашел. Мальцев был закадычным другом Сазона, его партнером по бизнесу, получившим почетное звание «оруженосец». Время от времени он писал стихи и даже умудрялся издавать их. Поговаривали, что в местном издательстве у него то ли родственница, то ли любовница. Во всяком случае, все называли его поэтом, если только сборнички, изданные тиражом в пятьсот экземпляров, дают на это право.
— Здорово, Мальцев! — я решил взять удар на себя. Мальцев сфокусировал взгляд на действительности и широко, белозубо улыбнулся, став похожим на юношу.
— Нашелся, бля! А то мы думаем — тот ли город, та ли школа? — Мальцев радостно вцепился мне в локоть. Марина удивленно уставилась на нас в зеркало, занеся руку с расческой над водопадом светлых волос. Я похлопал Мальцева по плечу, в принципе, его я тоже был рад видеть. Моя прежняя жизнь так стремительно и неожиданно ворвалась в нынешнюю, что было ощущение нереальности происходящего. Мальцев, дед, школа, тир — это разные песни, они в разных тональностях и вместе — голову даю на отсечение! — будет такая какофония, что мало не покажется. Как теперь объясняться по поводу тира, я не представлял.
— Мальцев, как вы тут очутились?!
— Прилетели, бля. На самолете. Во, страху натерпелся! Сазон коньячка на грудь принял и начал девчонок-стюардесс пугать, что он террорист. Что тут началось! В Омске стальную птицу посадили. Шмон, ОМОН, допросы! А Сазон кричит, что его неправильно поняли. Что он — сексуальный террорист! Еле долетели, бля! Весь оставшийся полет до Сибирска нас стюард обслуживал. Вооруженный, бля.
Ужас. Ужас, даже если половина из того, что говорит Мальцев — правда.
— Да за каким чертом вас сюда принесло?
— Сазон сказал, что Сибирь посмотреть надо. Что Сибирь — это все равно, что Африка, только наоборот. Сказал, что деньги Элке сам передаст, и в Испанию ее сам отвезет, а то захиреет с тобой девка, солнца не увидит, без тепла загнется. — Мальцев замолчал, и в учительской повисла тишина. Я не знал, что и сказать. Бля.
— Глеб, я зацепилась, — жалобно напомнила о себе Марина. Я совсем забыл, что она тут… расчесывается. Зря забыл, потому что весь этот бред, который нес Мальцев, теперь будет страстно обсуждаться нашим женским коллективом. Неизвестно еще, до какой интерпретации они додумаются.
— Глеб! — пискнула Марина. Чертова кукла опять нацепила свой якорь, и стояла с задранной рукой, намертво пришвартовавшись к собственным волосам.
— Мальцев, — усмехнулся я, — помоги даме. — Мальцев ринулся к Марине, как тигр к добыче. Она была ваше его на голову, но я предоставил ему самому решать эту проблему. Я взял журнал и вышел из учительской. Прозвенел спасительный звонок, и почти одновременно с ним внизу прогремел взрыв.
От неожиданности я даже присел, и из такого положения рванул на первый этаж, преодолевая лестничные пролеты в два прыжка. У гардероба я понял, что взрыв прогремел в тире. Со всех сторон туда бежали перепуганные учителя и ученики. Кто-то вдруг заорал: «Землетрясение!» и толпа поделилась на тех, кто ломанулся на улицу, и тех, кто не сбился с пути. Распихав чужие спины, я ворвался в класс. Беглого взгляда хватило, чтобы понять — жертв и разрушений нет. Даже стекла целы. Сазон блестел глазками из-за стоек с оружием, а десятый «в» светился так, будто у двадцати с лишним человек было одно лицо — счастливое и улыбающееся.
92 
