96 
– Это конец, – повторила Катя.
– Это начало! Я так… так рад, что всё так получилось! Я даже этой гранате рад! – Он опять опасливо покосился на столик. – Если бы не эта граната, вы никогда бы не согласились… Я, конечно, не очень удачная партия, но… я человек хороший, а вы человек… богатый.
– Это конец, – опять повторила Катя и сильно топнула ногой в надежде, что граната взорвётся.
Наверное, она плохо топнула. Март Маркович зажмурился, но граната не взорвалась.
Зато на лестнице раздался топот и в гостиную вошёл огромный белый мужик, которого вёл под прицелом в спину «бухгалтер». Он тыкал его пистолетом чуть пониже лопаток и улыбался.
Мужик показался Катерине знаком. Если бы он был выше, стройнее и симпатичнее, если бы на нём не была одета яркая, цветастая, глупая, гавайская рубаха, он был бы похож на Сытова.
– Кэт! – крикнул мужик. – Кэт!!!
– Кто это? – спросил «бухгалтер», ткнув мужика пистолетом в бок.
– Не знаю, – пожала плечами Катя. – Я первый раз его вижу!
– Ну вот, – загоготал «бухгалтер», – а ты говорил, здесь твоя женщина и ты готов умереть за неё. Ну? – Он снова ткнул его пистолетом. – Ты кто?!
– Кэт! Прости меня! – Мужик, похожий на Сытова, грохнулся на колени и лбом ударился в пол, застыв в позе намаза.
Катерина равнодушно отметила, что руки у мужика связаны сзади резиновым шлангом-удавкой, а на затылке, пробиваясь сквозь белые волосы, возвышается огромная лиловая шишка.
Наверное, это всё-таки Сытов.
Он растолстел, постарел, утратил свой лоск и стал совсем не тем Сытовым, которого она знала.
Наверное, это всё-таки Сытов, но ей наплевать.
Скорее бы всё это закончилось – хорошо или плохо, плохо или хорошо. Лучше бы плохо, потому что Мат-Мат всё равно погиб в перестрелке. Нет, лучше бы хорошо, потому что вдруг он всё-таки жив и ему некому будет возить передачи на зону.
– Слушай, – веселился «бухгалтер», – а пожалуй, ты со своим весом гиппопотама сослужишь мне добрую службу. – Он сильно пнул Сытова в бок. Сытов хрюкнул, повалился на бок, но удержался, и, оторвавшись от пола, посмотрел на Катерину глазами раненого медведя. – Ты выбьешь для меня дверь а спальне! – захохотал «бухгалтер». Он снова пнул Сытова, но тот удар выдержал, тяжело поднялся с колен и почему-то тщательно осмотрел свои джинсы.
Катерина усмехнулась. Без всякого сомнения – это Сытов. Только он мог позаботиться о чистоте брюк, стоя под дулом пистолета.
– Я готов умереть за тебя, беби!
– Не надо, Сытов. Я не хочу, чтобы из-за меня умирали.
«Бухгалтер» с интересом на них посмотрел.
– Так всё-таки, господа, вы знакомы! И, кажется, очень давно не виделись. Но…
– Ты сможешь простить меня, Кэт?
Как он попал сюда? Как сказать ему, что ей не нужно его раскаянье, что ей всё равно?
– Ничего не было, Сытов! Всё сгорело. Красный петух, понимаешь?! – Она засмеялась.
– Кэт, я брошу свою жизнь к твоим ногам. Я уйду с телевидения, я начну всё с начала, я буду свободен, я буду только твоим!
– Катерина Ивановна уже согласилась жить со мной! – пискнул со своего стула-модерн Март Маркович.
– Кэт!
– Мне не нужна твоя жизнь, Сытов. И ты мне не нужен.
– Кэт!
– Катерина Ивановна согласилась…
– У-у-у! Да у вас тут любовный треугольник! Забавно. Но времени мало. Вниз, боров! Ты должен высадить дверь.
– Я никуда не пойду! Кэт!
– Сытов, делай то, что он говорит, и не дёргайся, на столе граната!
– Кэт! Мы же любим друг друга!
– Сытов, – захохотала Катя, – ты же слышал, я согласилась жить с Мартом Марковичем!!! Умоляю тебя, выбей дверь, ну что тебе стоит! Пусть этот ублюдок заберёт всё, что захочет!
«Бухгалтер» ткнул его в бок пистолетом, Сытов сморщился, как ребёнок, которому сделали больно, и который силится не заплакать. Он развернулся, ссутулился и начал спускаться.
– Сытов! – крикнула Катя. – Ты ни в чём не виноват, Сытов! Ты же думал, что я умерла. Живое живым, мёртвое мёртвым!
По радио заиграла весёлая музычка. В других квартирах под неё, наверное, пекли вкусные пироги.
Дверь оказалась крепкой. Сытов разбежался и снова ударил её плечом. Косяк затрещал, но выдержал. Предстоял последний, решающий удар. Эх, если бы только у него не были связаны руки! Он бы в последний момент отвернул от двери и всей своей стодвадцатикилограммовой тушей навалился бы на этого хлипкого Алексея Викторовича Антонова. Он не успел бы выстрелить. Сытов бы выхватил у него пистолет.
96 
