очень нудно 
88 
Орлик сплюнул под ноги, зажал драгоценную сумку под мышкой и пошёл в свою комнату.
Переодеваться в мужчину.
– Финита ля комедия, – бормотал он под нос единственное знакомое ему французское выражение. – Финита! Ля! Комедия, блин!!!
Паша Горазон не находил себе места.
До полуночи оставалось больше восьми часов, – или градусов, или тонн?! – он совсем запутался в этих мерах времени, веса, длины и человеческих ценностей.
Тоска брала Пашку за сердце, когда он думал о том, что до полуночи ещё целая вечность, а последний штрих в его расследовании ещё не поставлен. Можно было попробовать нарушить все законы природы и явиться в дом среди ясного дня, только получится ли?..
Смертельный трюк для призрака. Головокружительный и вопиюще наглый. Но если при жизни он делал такие трюки, почему бы не попробовать после смерти?!
Ведь это была лучшая его роль. Последняя и любимая.
Эх!!! Была не была, как говаривал старина Гамлет…
И Пашка, сделав неимоверное усилие над собой, виртуозно преодолел границы света и тьмы, реальности и сумеречного пространства.
– Жжёшь, Пашка, – похвалил он себя, с грохотом приземляясь на подоконник. – Только чересчур громко.
За стеклом Ида Григорьевна Гошина руками ела кальмаров, фаршированных рисом, и отпивала суп из тарелки жадными большими глотками. Она сидела в кресле с ногами, и её сухое тельце скрывал атласный халат.
– Ида Григорьевна! – радостно закричал Паша, заколотив по стеклу руками и напрочь забыв, что окно для него не препятствие. – Душка! Голубка! Нашлась, старая грымза! Вот радость-то!! Вот радость-то! – повторил Горазон, найдя эту фразу интонационно недоработанной.
Гошина потрясла пальцем в ухе, словно в него попала вода, и продолжила лакать суп.
Пашка с лучом света проник в комнату, и, зацепившись за гардину, повис, раскачиваясь, словно на турнике.
– Суки-японцы забыли в суп ложку покласть, – чудовищно выразилась Ида Григорьевна. Отодвинув тарелку, она вдруг резво вскочила и задёрнула шторы на окне, занавесив его вместе с Пашкой. Пашка сразу понял недостаток своего дневного явления – его просто не видно!
Шторы были пыльные, и он чихнул.
– Суки-японцы морскую капусту с песком жрут, и мне такую же кушать впаривают, – продолжила ворчать Ида, употребляя невиданные обороты.
Паша опять чихнул. Вот уж не думал он, что какая-то пыль может раздражать его призрачный нос!
– Да какая японская сука чихает? – огляделась старуха.
– Я не сука! – заорал Пашка. Он выбрался из-за шторы и на максимальной скорости трижды облетел Иду Григорьевну, чтобы она хотя бы ощутила движение воздуха.
– Кто не сука? – резво завертев головой, с чрезвычайным интересом спросила старуха.
– Я! Горазон!! – Пашка любовно потрепал её по лысому, сморщенному затылку.
– Я знала только одного Горазона, но он был порядочной сукой! – продолжила вертеть головой Ида, словно не могла разглядеть комара, который пищал над ухом.
– Почему? – Пашка обиженно плюхнулся на кровать, поверх шёлкового покрывала. – Почему Горазон был порядочной сукой?!
– Доход свой от меня скрывал, – начала загибать пальцы старуха, – в мобильнике на мой звонок поставил «гав-гав», на фотографиях мне подставлял рожки, пальто не подавал, из машины выходить не помогал, спал, сволочь до четырнадцати ноль-ноль, а ложился с рассветом, на съёмки всегда опаздывал, за что я пендюли получала, мясо ел только средней прожарки, рыбу мне за батареи сувал, гадость, носки в гостях зачем-то снимал и на вешалку для шляп вешал, а ещё, сука такая, всё время рассказывал один и тот же тупой анекдот:
– Ты молока купил?
– Я?! Молокаку?! Не пил!
И ржал над ним в одиночестве!!
– Хватит! – замахал невидимыми руками Пашка. – Сдаюсь! Признаю, что я ничем не лучше повара из японского ресторана, который подаёт суп без ложки, а морскую капусту с песком! Сдаюсь, дорогая Ида Григорьевна!
Ида опять потрясла в ухе пальцем и огляделась.
– Пашка, ты, что ли, жужжишь? – осторожно спросила она.
– А то кто же? – Горазон позвенел китайскими колокольчиками, висевшими у изголовья кровати.
– А чего среди бела дня припёрся? Ты же призрак!
– И после смерти есть место подвигу. Я смог преодолеть законы природы и явиться днём! Одна беда – меня совсем не видно.
– Раздолбаем был, раздолбаем остался, – проворчала старуха. – Придумал тоже – являться днём!
– Вы мне не рады? – обиделся Пашка.
88 
