12 
— Я им сказал, что краску туда затарили, «Паджерик» красить, — шепнул мне Мишка.
— Об этом нужно меньше говорить, — шепнул я в ответ.
— Понял, отстал, — обиделся Мишка.
Я ждал продолжения вчерашних событий. Они меня не пугали. Они ассоциировались с ее фантастическим силуэтом в солнечном свете, с бодрящим чувством опасности и тем ощущением полной свободы и вседозволенности, которое дают только деньги. Но все произошло быстрее, чем я думал, и совсем не так, как мечтал.
Они явились ближе к вечеру, когда механики уже ушли, а Мишка на Опеле умчался за вечерней дозой пива. Сначала я принял их за клиентов. У них за спиной маячил Паджерик с мятым крылом. Такие короткие Паджерики Мишка называет «могила неизвестного бандита». Впрочем, их принадлежность к этой категории и так не вызывала сомнения. Один был длинный, жилистый, с традиционно бритым затылком и неприятно знакомым лицом. Что-то меня стали доставать эти смутно знакомые лица. Он был весь в черном — майке и джинсах, а солнцезащитные очки с совершенно непрозрачными стеклами довершали его безрадостный облик. Второй напоминал бабушкин комод, низкий и чрезвычайно широкий. Парень малость перекачался — ширина плеч явно превышала его рост. Морду он, похоже, тоже качал, особенно челюсть. И со вкусом у него была беда. Тропические попугаи выглядят скромнее. Ярко-желтые широкие штаны с черно-белыми лампасами, маечка безумного оранжевого цвета, а на ногах синие сланцы на толстенной, и почему-то полосатой, подошве. Взгляд за зелеными стеклами очков был непроницаемым, а челюсть обрабатывала жевачку с размеренностью метронома. В принципе, мне было наплевать на всю эту их киношную неотвратимость, но я решил им пока не перечить. Они не стали просить меня выправить мятое крыло, а сразу перешли к делу.
— Одна наша чудная знакомая, — начал короткий, — просила приглядеть за одной очень хорошей тачкой. Где она?
— Знакомая?
Он снял очки и похлопал свиными глазками.
— Не, тачка.
— Она давала, она и заберет.
— Не, заберем мы.
Видно было, что он не привык много говорить.
— А почему? — решил я спровоцировать его на более длинный текст.
— А потому, — у него в руке невесть откуда появился ствол.
Я вздохнул, завел его в гараж, кивнул на ангар и бросил ключи от навесного замка. Длинный остался стоять снаружи, коротышка зашел в ангар и закрыл за собой дверь. Я успел заскучать, пока его не было. Появился он с совершенно белым лицом. С минуту он сглатывал и шумно дышал, потом произнес целую речь.
— Ну ты, это, я не понял. А где тело?
Это был удар ниже пояса. Не думал, что зададут этот вопрос. Я не был готов на него отвечать, поэтому молчал.
— Где? — повторил короткий. Потом он неуловимым движением двинул меня в пах. К стыду своему, я вырубился. Очнулся от ударов ногами по ребрам.
— Бизя, — шипел длинный, — где тело?
— Чье?
— Где?
Если бы не ствол, я бы уделал их обоих и отправил вдогонку к депутату. На Южном каждый день роют могилы. Но, видно, они знали с кем имеют дело, потому что пока длинный пинал, короткий держал меня под прицелом. Наконец, они устали, а я молчал.
— Придется прокатиться, — сказал длинный и пнул меня так, что я опять вырубился.
Очнулся я от тряски и шума дизельного мотора. Я обнаружил себя в салоне «Паджерика» со связанными руками под прицелом все того же ствола в руках коротышки. За черной тонировкой окон мелькали пирамидальные тополя. Насколько я помню, эта дорога ведет в коттеджный поселок. Плохи мои дела. В этих коттеджах с башнями и колоннами, больше походящих на дворцы, нечего рассчитывать на страх их обитателей перед правосудием.
— Дай курнуть, — попросил я коротышку, который дымил мне в лицо. Он хмыкнул и вставил мне в зубы свою сигарету. Я затянулся и зло сплюнул. Сигарета оказалась с ментолом. Сазон называет такие куревом для астматиков. Не думал, что их может курить такой неформал в желтых штанишках. Он заржал:
— Лучший способ бросить курить.
Не ожидал, что разговор пойдет о здоровье. Мы тряслись еще полчаса, за окном окончательно стемнело.
Коттедж, у которого мы остановились, очень смахивал на Большой театр. Все эти прибамбасы: автоматические ворота, камеры скрытого наблюдения, а также свора доберманов, носившаяся по зеленой лужайке, выглядели нелепо рядом с этим архитектурным шедевром. Сюда больше подошла бы группа туристов во главе с экскурсоводом. Чтобы жить в таком доме, нужно быть или потомственным царедворцем или взбесившимся плебеем, вдруг заимевшим большие деньги. Мы подъехали с черного входа, если так можно назвать тяжелые двустворчатые двери из явно ценных пород дерева. Примерно у таких в ресторане Центральный стоит швейцар. Похоже, дом был нашпигован камерами, потому что не успела машина затормозить, дверь изнутри открылась, и меня проводили в комнату, навевавшую мысли об инквизиции. Наверное, для хозяев таких домиков подобные комнаты для гостей так же естественны и необходимы как спальня, ванная и туалет. Не больше шести метров, без намека на окна, она была абсолютно пуста и обита звуконепроницаемыми панелями. Длинный звякнул снаружи замком, запирая тяжелую дверь, и я остался один. Я попытался сосредоточиться и прикинуть все плюсы и минусы своего положения. Плюс я нашел только один: меня увезли в грязном рабочем комбинезоне, жилет с деньгами остался в гараже. Впрочем, мобильник тоже. Минусом было все остальное и более всего то, что им оказался нужен не дорогой автомобиль, не куча баксов, а несвежий труп депутата. Было отчего чесать репу.
12 
