121 
Я облегченно вздохнула. Желтый статус «Болтушки» позволял ей давать любую непроверенную информацию, не лишаясь при этом любви читателей.
Я помчалась к Ульяновой. Поднялась под купол по узкой лестнице и, не обращая внимания на то, что Мальцев пытается натянуть на голову одеяло и остаться мной незамеченным, швырнула газету звезде в лицо.
Вечером Юлиана пропала. Она испарилась со своим скарбом из нашего дома, будто ее и не было. Даже запах ее навязчивых душных духов исчез. Только синее перышко осталось лежать у дивана — оно отломилось от одного из ее сложных, нелепых нарядов. Я дунула на него, оно взмыло вверх, покружилось и снова упало на прежнее место с настырной наглостью своей прежней хозяйки.
— Ну ничего, я тебя пылесосом, — пообещала я перышку.
Юлиана исчезла, но оказалось, что к плохому фэншую она не имела ни малейшего отношения.
* * *
Мы сидели вечером всем семейством на кухне и ужинали.
Я пила свой кефир, Бизя наворачивал макароны прямо из сковородки, Кармен-Долорес ковыряла вилкой овощной салат, Генриетта Владимировна поедала третью упаковку клубничного йогурта, а Сазон… Сазон пил водку и закусывал ее огурцом. Только Мальцев не ел и не пил. Он мрачно раскачивался на стуле из стороны в сторону, выражая этим отчаяние, вызванное бесследным исчезновением голливудской звезды. А может, он переживал, что потратил почти все свои деньги на дорогие подарки?..
Мы ели молча, и только радио на стене бормотала тихонько.
— Тише-тише, — пробормотала вдруг Генриетта Владимировна, привстала со своего места и повернула регулятор громкости до упора.
— Пятеро вооруженных преступников в масках, — гнусаво сообщил комментатор, — ворвались в здание банка «Морской». Они обезоружили и связали охранника, приказали посетителям лечь на пол, и, направив на кассиров автоматы, потребовали у них деньги. Женщины выполнили их требования, но одной из них все же удалось нажать тревожную кнопку. Машина охраны прибыла на место происшествия в считанные секунды. Преступники не успели скрыться. Очевидцы видели, как убегая от преследования, выбив ворота и двери, они заскочили в жилой дом напротив и заняли там круговую оборону. Хозяев в доме, к счастью, не оказалось. На подмогу сотрудникам вневедомственной охраны была вызвана рота ОМОНа.
Бой продолжался в течение тридцати минут. Бандиты не хотели сдаваться и отстреливались до последнего патрона. В конце концов, их все же удалось задержать. В операции никто не пострадал, кроме владельцев огромного особняка, где развернулись военные действия. В доме не осталось ни одного целого стекла, испорчена мебель, выбиты двери, пулями изрешечены стены. А теперь о погоде на завтра…
— Ну, что я вам говорила?!! — захохотала Генриетта Владимировна, выключая приемник. — Что говорила?!! Нельзя было покупать этот дом!!! Против фэншуя разве попрешь?!! — Она торжествовала. Она отбросила недоеденный йогурт в мусорное ведро.
Мы ошарашено молчали.
— А вы — подкову повесим! Кошку пустим! Йес!!! — неприлично радовалась Генриетта Владимировна. — Йес! — она согнула руку в локте, сжала кулак и резко дернула вниз. Жест этот никак не вязался с образом приличной воспитанной дамы.
Бизя вскочил, обвел всех взглядом, но, убедившись, что никто не лишается чувств, сел и опять стал есть свои макароны, неприлично громко отскребая их вилкой от сковородки.
Сазон опрокинул в себя рюмку и захрустел огурцом.
— Я правильно понял, наш дворец разгромили? — спросил он. — Или у меня опять батарейки сели?
— Правильно, — вздохнула я. — Против фэншуя не попрешь, правильно мама говорит.
— А вы бы почаще ко мне прислушивались, деточка! — захохотала Генриетта Владимировна, проигнорировав издевательское «мама». Она достала из мусорного ведра свой йогурт и стала его доедать. Это тоже никак не вязалось с образом приличной воспитанной дамы.
Кармен-Долорес печально на меня посмотрела и показала на свой живот. Наверное, она мечтала стать такой же стройной, как я, поэтому перешла на овощные салатики.
— Ладно, — махнул рукой Сазон и крест на его груди полыхнул неприлично большим бриллиантом. — Главное, что все живы. Ваше здоровье! — поднял он вверх рюмку.
… Эпилог — грустное слово.
Это значит, истории скоро конец и автор торопится расставить все точки. Если бы я писала роман, то написала бы «Действие третье». Ведь черт его знает, сколько там этих действий, и в какой момент опустится занавес…
121 
